Она сбежала, когда ей было двадцать лет. Двенадцать лет она скрывалась, прокладывала себе путь в подполье, оттачивала усвоенные в школе навыки. Прожить подобным образом еще сто лет? Одна мысль об этом наполняла ее сердце ужасом.
Она убивала профессионально, но не хладнокровно. Она убивала от отчаяния, убивала со страстью воина, защищающего невинных.
На эту казнь она надела строгий черный костюм, сшитый для нее по заказу в Италии. Деньги никогда не были для нее проблемой. Она украла полмиллиона еще до бегства из Брукхоллоу, да и потом не раз пополняла свой счет. Она могла бы прекрасно жить, не боясь разоблачения. Но у нее была миссия. Одна-единственная на всю жизнь.
И она была близка к завершению.
Строгость костюма придавала ей еще больше женственности, подчеркивала яркость рыжих волос и глубину зеленых глаз. В это утро она провела целый час перед зеркалом, тонко и незаметно меняя контуры лица. Чуть более округлый подбородок, чуть более крупный нос.
Она добавила несколько фунтов веса к своему телу, и все они пошли на округлости.
Оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно.
Она не боялась умереть, но ее приводила в ужас мысль о том, что ее поймают. Поэтому она всегда носила при себе в капсуле то, что нужно на случай, если ее разоблачат и задержат.
Отец согласился с ней встретиться, позволил ей войти, поверил ее рассказу об одиночестве и раскаянии. Он не разглядел свою смерть в ее глазах.
Но здесь, в этой тюрьме, им уже известно, что она сделала. Если ее узнают, ей конец. Но если она падет в бою, ее место займут другие. Их много.
Горло у нее сжималось от страха, но лицо оставалось спокойным и невозмутимым. Этому она тоже научилась. Ничего им не показывать. Ничего им не давать.
Она встретилась взглядом с водителем в зеркальце заднего вида и заставила себя улыбнуться.
Они остановились у ворот для сканирования. Теперь ее сердце забилось неровно. Если это ловушка, ей никогда больше не выйти за эти ворота. Живой иди мертвой.
Машина проехала в ворота и покатила по аллее, петляющей по живописной территории. По сторонам мелькали деревья, цветы, статуи. А впереди уже маячило главное здание. Шесть этажей темно-красного кирпича в пышном плющевом убранстве. Блеск оконных стекол. Внушительные колонны.
Она увидела девочек, и ей захотелось плакать. Юные, свежие, прелестные, они ходили поодиночке парами, группами, входили в другие здания.
Там их инструктировали. Тестировали. Совершенствовали. Оценивали.
Она ждала, пока водитель в униформе остановит машину, выйдет, обогнет капот, откроет ей дверцу и подаст руку. Ее рука была сухой и прохладной.
Она ничем не выдала себя и приветствовала Эвелин Сэмюэлс, вышедшую из громадных парадных дверей, чтобы ее встретить, лишь легкой вежливой улыбкой.
— Миссис Фрост, добро пожаловать в Брукхоллоу. Я Эвелин Сэмюэлс, директор школы.
— Рада наконец встретиться с вами лично. — Она протянула руку. — Ваша территория и здания производят сильное впечатление, особенно при личном осмотре.
— Мы устроим для вас полный тур, но сначала давайте выпьем чаю. Входите, прошу вас.
— Это было бы чудесно.
Она пошла в двери, и ее желудок свело судорогой, но она не подала виду, огляделась вокруг, как перспективная клиентка, выбирающая школу для своей дочери.
— Я надеялась, что вы привезете Эйнджел, чтобы мы могли познакомиться.
— Я решила с этим повременить. Как вы уже знаете, у моего мужа есть сомнения. Он не хочет посылать нашу дочь в школу так далеко от дома. Я предпочла на этот раз приехать одна.
— Если мы возьмемся за дело вместе, не сомневаюсь, нам удастся убедить его, что Эйнджел не только будет здесь счастлива, но и получит превосходное образование. Наш большой холл. — Эвелин Сэмюэлс повела рукой вокруг. — Все растения выращены по нашим садоводческим программам, как и наши сады. Собранные здесь произведения искусства, которые вы видите, созданы нашими ученицами. В этом здании, на этом этаже, расположены канцелярия, столовая, солнечная терраса, одна из шести наших библиотек, кухня и помещения для кулинарных классов. Здесь же моя личная достиная. Если хотите, буду рада показать вам все помещения.
Ее разум кричал ей: «Беги, спасайся, прячься!» Она повернулась к Эвелин и с очаровательной светской улыбкой ответила:
— Я с удовольствием выпила бы чаю, если вы не против.
— Безусловно. Одну минуту. — Эвелин вытащила карманный телефон. — Абигайль, позаботься, чтобы чай для миссис Фрост был сервирован в моей гостиной. Немедленно.
И она продолжила объяснения.
«Она ничуть не изменилась, — думала Дина. — Величественная, накрахмаленная, такой благородный голос… Прямо-таки воплощение деловитости и компетентности. Все те же темно-каштановые волосы, все та же скромная короткая стрижка. Ее выдают глаза. Острый и цепкий взгляд. Глаза все те же. Глаза миссис Сэмюэлс. Эммы Сэмюэлс».
Дина пропускала слова мимо ушей. Все это она уже слышала раньше, когда была здесь пленницей. Она смотрела на девочек. Аккуратные, как куколки, в своей синей с белым школьной форме, они разговаривали тихо, как и полагается в большом холле.
И вдруг она увидела себя. Прелестная, тоненькая, она грациозно спускалась по ступенькам из восточного крыла. Дина вздрогнула — один раз, можно только один раз — и решительно отвернулась.
Ей пришлось пройти мимо девочки, пройти так близко, что она ощутила запах ее кожи. Своей кожи. Ей пришлось услышать свой голос, когда девочка заговорила:
— Доброе утро, мисс Сэмюэлс. Доброе утро, мэм.
— Доброе утро, Диана. Как прошел кулинарный класс?
— Спасибо, очень хорошо. Мы делали суфле.
— Прекрасно. Миссис Фрост сегодня у нас в гостях. У нее есть дочка, которая, возможно, присоединится к нам в Брукхоллоу.
Она заставила себя взглянуть прямо в глубокие темно-карие глаза, в свои собственные глаза. Есть ли в них та же настороженность, что была когда-то в ее глазах? Та же ярость, та же неистовая решимость, вскипающая под внешней невозмутимостью? Или они нашли способ заглушить этот внутренний огонь?
— Я уверена, что ваша дочь полюбит Брукхоллоу, миссис Фрост. Мы все любим нашу школу. «Моя дочь, — думала она. — О боже!»
— Спасибо, Диана.
Неспешная, непринужденная улыбка тронула губы девочки. На один миг их взгляды встретились. Потом девочка попрощалась и ушла.
Сердце неистово колотилось. Они узнали друг друга. А разве могло быть иначе? Разве можно заглянуть в свои собственные глаза и не увидеть?
Диана оглянулась через плечо, когда Эвелин ее уводила. Девочка тоже оглянулась. Опять их глаза встретились, и опять Диана ей улыбнулась, только теперь это была широкая, торжествующая улыбка.