— Да, если бы у тебя было время. — Теперь он начал гладить ее по волосам. — Ты этого хочешь?
— Нет. — Ева потянулась назад и взяла его за руку. — Когда мы их выпустим, я не хочу знать, где они. И тогда не придется об этом лгать. Мне надо вернуться к работе.
Рорк повернул ее лицом к себе и поцеловал.
— Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь.
Ева допрашивала их. Вместе, поодиночке, одна, в паре с Пибоди. Она давала им побыть в одиночестве, потом нападала на них снова.
Она действовала по правилам, соблюдала все до последней буквы. Кто бы ни изучал потом запись допроса, придраться будет не к чему. Никто не скажет, что допрос не был тщательным или что он был некорректным.
Они так и не потребовали адвоката, даже когда она надела на них опознавательные браслеты. Глубоко за полночь, когда она отвезла их обратно в дом Айкона, они падали от усталости, но не утратили своей невозмутимости.
— Пибоди, дождись охраны, будь добра. А я пойду проинструктирую эту троицу.
Ева провела трех женщин в гостиную.
— Вам не разрешается покидать дом. Если вы попытаетесь это сделать, ваши браслеты подадут сигнал, вас задержат и в связи с нарушением доставят в изолятор Центрального полицейского управления. Поверьте, здесь вам будет удобнее.
— Долго нам здесь оставаться?
— До того времени, пока Департамент полиции Нью-Йорка или другое компетентное ведомство не освободит вас от этой меры пресечения. — Ева оглянулась, чтобы убедиться, что Пибоди их не слышит, и все-таки понизила голос: — Запись отключена. Скажите мне, где Дина. Если она опять кого-нибудь убьет, это никому не поможет. Я хочу, чтобы эксперименты прекратились, и я могу их остановить. Вы хотите, чтобы об этом стало известно, и я знаю, как это устроить.
— Ваши начальники, да и любые правительственные чиновники не захотят предавать это гласности.
— Я же сказала: я знаю, как это устроить. Но вы сами не даете мне вам помочь. Меня оттеснят. И меня, и мою команду, и наш департамент. Они возьмут вас за шкирку, как котят, запихнут в какой-нибудь научный модуль и начнут изучать под микроскопом. Вернетесь к тому, с чего начали.
— Разве вам не все равно, что с нами будет? Мы же убили.
«Вот и я тоже убила, — подумала Ева. — Чтобы спасти себя, чтобы избежать жизни, которую спланировал для меня кто-то другой. Чтобы жить своей собственной жизнью».
— Вы могли бы выбраться из этого, не отнимая ни у кого жизнь. Вы могли просто забрать детей и скрыться. Но вы выбрали этот путь.
— Это была не месть. — Та, что заговорила, закрыла свои удивительные и прекрасные лавандовые глаза. — Это была свобода. Для нас, для наших детей, для всех остальных.
— Они бы не остановились, — объяснила другая. — Они сделали бы нас снова, репродуцировали бы детей.
— Знаю. Не мое это дело решать, оправданы ваши действия или нет, я и так уже нарушаю устав. Если не хотите отдать мне Дину, найдите способ связаться с ней сами. Скажите ей, пусть прекратит. Скажите ей, что надо бежать. Вы получите все, что хотите. Даю вам слово.
— А как же все остальные? Девочки в школе? Новорожденные?
Глаза Евы стали холодными и бесстрастными.
— Я не могу спасти их всех. И вы не сможете. Но вы спасете очень многих, если скажете мне, где она. Если скажете мне, где Айконы проводят свои операции. Где их база.
— Мы не знаем. Но… — Та, что заговорила, переглянулась со своими близнецами, дождалась их кивка. — Мы найдем способ связаться с ней. Мы сделаем все, что можем.
— Времени у вас не так уж много, — предупредила Ева и оставила их одних.
На улице ее сразу охватило холодом. У нее замерзли щеки, руки. Она подумала о наступающей зиме, о долгих месяцах темноты и холода.
— Я отвезу тебя домой.
Усталое лицо Пибоди оживилось:
— Правда? До самого дома?
— Все равно мне надо подумать.
— Думайте, сколько хотите. — Пибоди забралась на пассажирское сиденье. — Завтра с утра позвоню родителям. Придется им объяснить, что мы задержимся, если вообще успеем.
— Когда вы собирались ехать?
— Завтра после обеда. — Пибоди широко зевнула, едва не свернув челюсть. — Хотели успеть до самых жутких праздничных «пробок».
— Поезжай.
— Куда?
— Поезжай, как планировала.
Пибоди перестала тереть усталые глаза и заморгала.
— Даллас, я не могу так вот просто взять и отправиться лопать пирог с тыквой на данном этапе расследования.
— А я говорю, что можешь. — Движение, слава богу, поредело. Избегая Бродвея с его бесконечной гулянкой, Ева вела машину по глубоким каньонам своего города почти по пустым улицам, прямо как спускаемый аппарат на темной стороне луны. — У тебя есть планы, ты имеешь право их придерживаться. Я все равно выжидаю, тяну время, — добавила Ева, увидев, что Пибоди опять открывает рот.
Пибоди закрыла рот и удовлетворенно улыбнулась.
— Да, я знаю. Просто хотела услышать это от вас. И, как, по-вашему, сколько времени мы сможем выиграть?
— Не так уж много, но… — Ева начала перечислять: — Моя напарница усвистала к родителям лопать пирог с тыквой. Завтра мне на голову свалятся родственники Рорка. Все куда-то разбрелись, у всех на уме одна индейка. Никого не найти. Как начинать операцию в таких условиях?
— Все федеральные службы будут закрыты до самого понедельника. Тиббл это знал.
— Конечно, знал. Авось все затормозится на день или даже два. Он ведь и сам того же хочет. Вот и он будет тянуть время.
— А как же школа, дети, учителя?
— Все еще думаю.
— Я спросила Авриль — ну, одну из них, — что они будут делать с детьми? Ну, в смысле, как объяснят, что у них три мамы? Она говорит, объяснят, что они три сестры, нашедшие друг друга после долгой разлуки. Они не хотят, чтобы дети знали правду о них, о том, чем занимался их отец. Они уйдут в подполье, Даллас, при первой же возможности.
— Не сомневаюсь.
— И мы дадим им эту возможность.
Ева упорно смотрела прямо перед собой.
— Как офицеры полиции мы ни в коем случае не можем способствовать бегству важных свидетелей.
— Верно. Я хочу поговорить с родителями. Смешно — всякий раз, когда что-то мешает разобраться, увидеть вещи в истинном свете, обращаешься к маме и папе. Ну, вы меня понимаете.
— Нет. Откуда мне знать?
Пибоди отшатнулась, как будто ее ударили.
— Простите. Черт, я совсем дурею, когда так устаю.
— Без проблем. Я говорю, что не знаю, потому что у меня не было родителей. Нормальных родителей. Вот и у них не было. Если именно это делает их искусственными, значит, я ничем не отличаюсь от них.