– Вы напишете жалобу, и мы предъявим ему обвинения. Мы найдем его и арестуем. Он больше никогда к вам не притронется.
На этот раз Пеппер не стала пить, только взяла стакан, который принесла ей Пибоди, и посмотрела на воду. Ее голос упал до шепота:
– Я боюсь оставаться одна. Мне стыдно, что он заставил меня струсить, но…
– Он не заставил вас струсить. Мужчина на добрых тридцать фунтов тяжелее вас засветил вам в глаз и пригрозил, что на этом не остановится. Конечно, вы в шоке. Иначе вы были бы просто тупой дурой. Но вы не дура: вы ведь пришли к нам и подали жалобу.
– А что, если это он убил тех женщин? Я спала с ним в одной постели. Я занималась с ним любовью. Что, если он делал все эти ужасные вещи, а потом возвращался ко мне?
– Давайте будем двигаться шаг за шагом. Как только мы покончим с бумажной работой, я договорюсь, чтобы дома у вас дежурил офицер полиции. Может, с ним вам будет спокойнее.
– Да, мне бы этого очень хотелось. Но вашему офицеру придется сопровождать меня в театр. В восемь у меня спектакль. – Пеппер криво усмехнулась. – Что бы ни случилось, шоу должно продолжаться.
К тому времени, как Ева отправила Пеппер с полицейским эскортом на Бродвей, стресс и утомление вызвали у нее головную боль. Она выписала оповещение о розыске Фортни, и система уже начала действовать. Невод был заброшен.
Потом она встретилась с адвокатом Брина, отклонила все обычные в таких случаях жалобы, но, когда адвокат потребовал, чтобы его клиент был отпущен домой к малолетнему ребенку, не стала возражать. Напротив, она поразила адвоката в самое сердце, согласившись отложить все дальнейшие следственные действия до девяти утра следующего дня.
Для очистки совести Ева отрядила двух полицейских круглосуточно следить за домом Брина.
Хотя смена давно кончилась, она осталась в своем кабинете, не зная, что предпринять: то ли кофе выпить, то ли еще поработать, то ли отправиться домой и завалиться спать. Когда в кабинет вбежал Макнаб – бодрый и энергичный, – ей стало больно на него смотреть.
– Неужели ты не можешь одеваться так, чтобы не светиться?
– Время летнее, лейтенант. Парень должен светиться. А у меня есть новости, от которых и ваши щечки засветятся. Фортни забронировал билет первого класса до Нового Лос-Анджелеса. Он уже в пути.
– Быстрая работа, Макнаб.
Он выбросил вперед указательный палец, словно стреляя из пистолета, а потом подул на него, как на дымящийся ствол.
– Ас электронного отдела. Быстрейший на Восточном побережье. Лейтенант, вы валитесь с ног.
– Со зрением у тебя тоже все в порядке. Отвези Пибоди домой и позаботься, чтобы она как следует выспалась. Это я так деликатно намекаю, чтобы вы не спаривались, как кролики, по полночи. Воздержитесь. Завтра ей понадобится ясная голова.
– Есть! Лейтенант, вам тоже не помешало бы выспаться как следует.
– Всему свое время, – пробормотала Ева и отправила запрос на экстрадицию Фортни, а также просьбу к местным властям перехватить его, как только он сойдет с самолета. В кабинет ворвалась Пибоди.
– Лейтенант, Макнаб говорит, что вы сказали…
– Надо бы установить тут вращающуюся дверь. Все равно все входят и выходят, когда вздумается. Проходной двор устроили.
– Дверь была открыта. Она почти всегда открыта. Макнаб сказал, что меня отпускают, но я еще не связалась с властями в Лос-Анджелесе относительно Фортни. Даже ордер не оформила.
– Все уже сделано. Его арестуют, отправят обратно, эту ночь он проведет в камере. Ему не удастся добиться слушания о залоге до завтрашнего утра.
– Это моя работа…
– Ладно, Пибоди. Поезжай домой, поешь, поспи. Экзамен ровно в восемь.
– Лейтенант, я считаю, что может возникнуть необходимость отложить экзамен. Данное дело дошло до решающей стадии. Фортни – а я вижу, что мои первоначальные подозрения были верны, – надо будет допросить. А вы захотите допросить Брина и устроить интервью с Ренквистом, чтобы увязать все концы. При таких обстоятельствах считаю себя не вправе брать как минимум полдня на личные нужды.
– Опять мандраж?
– Ну да, и это тоже, но…
– Ты пойдешь на экзамен, Пибоди. Если тебе придется ждать еще три месяца, одна из нас спрыгнет с ближайшей крыши, или, что еще вероятнее, я тебя с нее столкну. Есть у меня такое черное подозрение, что один день я уж как-нибудь сумею справиться без тебя.
– Но я считаю…
– Явиться в экзаменационный зал номер один к восьми ноль-ноль, офицер! Это приказ.
– Вряд ли у вас есть право приказывать мне сдавать… – Пибоди замолкла на полуслове и судорожно сглотнула, когда Ева подняла на нее взгляд. – Но я понимаю, что вами движет, лейтенант. Я постараюсь вас не подвести.
– Ты меня не подведешь, как бы ты ни сдала экзамен. И ты будешь…
– Нет, не надо. – Пибоди крепко зажмурилась. – Не говорите ничего, а то я обязательно завалюсь. Ничего не говорите, и не надо желать мне ни пуха ни пера.
– Пойди-ка ты лучше прими таблетку.
– Это мысль. – На губах Пибоди появилась дрожащая улыбка. – Просто покажите мне большой палец на счастье.
Ее глаза округлились, зубы блеснули в широкой улыбке, она выбросила вперед кулак с оттопыренным большим пальцем. Откинувшись на спинку кресла, Ева покачала головой.
– И что это должно означать? «Иди ты в зад»?
– Да нет же! Это значит «выше голову»! Господи, лейтенант, неужели вы никогда никому не показывали большой палец на счастье? Ладно, забудьте.
– Пибоди! – Ева встала, и ее помощница остановилась, не дойдя до двери. – Начиная с восьми ноль-ноль буду ждать, что ты пнешь этот экзамен в зад.
– Слушаюсь, лейтенант. Спасибо.
Когда Ева дотащилась до дому, в голове у нее была только одна мысль: принять горизонтальное положение на плоской поверхности и замереть на один благословенный час.
Фортни уже был отправлен под конвоем обратно в Нью-Йорк, и, бог свидетель, ему невредно было несколько часов повариться в собственном соку под замком. С Брином она разберется с утра, а также и с Ренквистом. Кармайкл Смит переместился в самый конец ее списка, но в самое ближайшее время он тоже будет взят под наблюдение. Однако она ни за кем не сможет следить, пока глаза у нее как песком засыпаны.
Нужно только прилечь, твердила себе Ева, дать голове отдых, прояснить мысли. Двигаясь в плотном тумане переутомления, она вошла в прохладный вестибюль. Пелена тумана у нее перед глазами заструилась и разорвалась надвое. В проеме появился Соммерсет.
– Вы, как всегда, опоздали.