– Вы знаете, кто его фотографировал?
– Нет, но у меня есть несколько копий.
– Нельзя ли их получить? Я прослежу, чтобы их непременно вернули.
– Конечно, если это вам поможет… Лейтенант, нам нужно увидеть сына!
– Понимаю. Я распоряжусь.
Ева вышла из дома и сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от горечи во рту. Потом перевернула фотографию гибкого, красивого Кенби, снятого вместе с соучениками, и постучала пальцем по штампу «Портография».
– Буди Хастингса, – сказала она Пибоди.
Рорк не спал. Впрочем, сон никогда не был для него предметом первой необходимости. Он не разделял отвращения жены к лекарствам, но не нуждался в таблетках, которые могли бы подстегнуть его энергию. Для этого было достаточно кофеина – и нервов.
Сиобан Броди действительно была его матерью. Теперь он в этом не сомневался. Патрик Рорк умел манипулировать данными, но с сыном тягаться не мог.
На это ушла большая часть ночи, и все же Рорк откопал нужные сведения. Записи о регистрации брака не было, однако он обнаружил запись о собственном рождении. Почему-то никогда раньше ему не приходило в голову сделать это. Свидетельство было запрятано глубоко и умело – видимо, у Патрика имелись на то свои причины. Но если ты продолжаешь копать, если у тебя есть для этого время и серьезная мотивация, в огромном кладбище данных можно найти что угодно.
Оказалось, что он на целый год младше, чем думал.
«Что ж, неплохо», – решил Рорк, добавив в кофе немного виски. В графе «мать» стояло имя Сиобан Маргарет Мэри Броди, в графе «отец» – имя Патрика Майкла Рорка.
«Какой он отец? Просто донор спермы!» – подумал Рорк, сделав глоток кофе.
Скорее всего, она сообщила эти сведения кому-то, кто их требовал. Патрик наверняка не обрадовался, узнав, что его имя фигурирует в официальном документе. Нет, это в его намерения не входило. А скрыть такое свидетельство было легко.
После родов Сиобан не работала, но Рорк сумел обнаружить ее медицинскую карту. В то время она была здорова, как лошадь.
А потом с юной Сиобан стали раз за разом происходить несчастные случаи. То сломанная рука, то треснувшее ребро…
Ублюдок гребаный! Все эти месяцы он продолжал бить ее.
Полицейских отчетов не было, но Рорк этого и не ждал. Ни у кого из соседей не хватило бы духу позвонить в полицию только потому, что мужчина плохо обращается с женой. А если бы и хватило, Патрик Рорк живо положил бы этому конец. Несколько фунтов в лапу полицейскому и несколько зуботычин тому, кто осмелился этого полицейского вызвать.
Рорк зажег еще одну сигарету, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
И все же одна запись нашлась. Заявление об исчезновении Сиобан Броди, поданное ее родителями. Далее следовали скучные полицейские бумаги, заявления кучки людей и вывод о том, что она сбежала.
На том все и кончилось.
И что дальше? Он не мог ничего изменить, не мог помочь ей. Он ведь даже не знал ее.
Она была именем, фотографией в рамке. И больше ничем.
Кто лучше его знал, что нельзя жить, цепляясь за призраки прошлого?
Но, как бы то ни было, теперь он знал, что его родила не Мег. Не Мег Рорк с широким круглым лицом, недобрыми глазами и вечным запахом пива изо рта. Нет. Его родила милая, неиспорченная деревенская девушка. Которая любила его, одевала в голубую пижамку и прижималась щекой к щеке, как на фотографии.
Его родила Сиобан Броди, которая оказалась слишком юной и слишком наивной. Она готова была вернуться в ад, потому что хотела иметь семью. Хотела, чтобы у него был отец.
Смилуйся над ними господь…
Усталый, больной и грустный, Рорк засекретил собранные им сведения. Теперь доступ к ним можно было получить, только используя пароль и его собственный голос. А потом он ушел из кабинета, твердя себе, что все позади. Он сделал, что мог, и нужно начать готовиться к новому дню. У него накопилось много работы, с ним связано множество людей, которым нет дела до его личных переживаний. Черт побери, он создал настоящую вселенскую империю, которой нужно править!
Рорк принял душ, поел и пошел к Еве, собираясь извиниться за свое вчерашнее поведение. Рассказывать ей о случившемся не имело смысла. Ему не хотелось вдаваться в подробности этого печального и неприятного дела.
Но спальня была пуста. Скомканные простыни говорили о том, что Ева провела ночь не лучше его самого. «Наверно, ее мучили кошмары», – виновато подумал Рорк.
Она плохо спала без него. Это было давно известно.
Тут Рорк увидел мемокубик и поднял его.
«Вызвали на дело. Когда вернусь, не знаю».
Он дважды прослушал запись, чувствуя себя последним идиотом. Потом сжал кубик в руке и опустился на край кровати.
Рорк сидел один, оплакивая женщину, которую он никогда не знал, и тоскуя по единственной женщине, которую он любил.
Ева вошла в свой кабинет и обнаружила, что Надин уже там. Как видно, она успела очаровать местных стражей. Впрочем, Еву вполне устраивало, что она сидит не в приемной, а у нее в кабинете. Это экономило время.
– Мне нужно вставить «жучок» в твой служебный компьютер.
Надин скрестила ноги и уставилась на носки своих босоножек.
– Конечно! Почему бы копам не поставить на прослушку компьютер репортера? Те, кто поставляет мне информацию, задрожат от восторга, если узнают, что их одновременно слышат в управлении. Меня просто завалят чаевыми!
– Пойми же, он использует тебя, как канал. Если он захочет сообщить еще что-то, то будет действовать через тебя. Либо ты согласишься на прослушку, либо я конфискую аппарат. А заодно возьму тебя под охрану.
Надин резко выпрямилась.
– Это еще с какой стати?
Ева пожала плечами:
– Ты важный свидетель, я обязана обеспечить тебе защиту, и так далее. Между прочим, меня так и подмывает это сделать, потому что ты мне нравишься. Нравится твое присутствие духа.
– Он охотится не за мной.
– Может быть. Но иногда психопаты начинают злиться на тех, кого используют. Не сомневаюсь, что ты можешь позаботиться о себе, но я на всякий случай вызвала доктора Миру. Если она подтвердит, что убийца может переключиться на тебя, ты не успеешь освежить помаду, как окажешься на конспиративной квартире.
– Только попробуй!
– И пробовать не стану. – Ева села и вытянула ноги. – Сама знаешь, я не напрашивалась тебе в подруги. Это вышло само собой. Так что придется терпеть.
– Дерьмо! – Надин мрачно барабанила пальцами по ручке кресла. Потом уголок ее рта приподнялся. – Ты мне тоже нравишься, хотя не могу понять, почему.