– Да. Я думала об этом.
Битва закончилась, и они снова смотрели друг другу в глаза. Женщины, объединенные общим делом.
– Славная была девушка, – уронила Надин. – С чудесной улыбкой.
– Так все говорят. Давай посмотрим… Эта фотография сделана на работе – видна витрина с кондитерскими изделиями. Эта… должно быть, в метро. А эта… не знаю… кажется, в каком-то парке. Она не позировала. Может быть, даже не знала, что ее снимают.
– Он преследовал ее?
– Возможно… А вот тут она позировала.
Ева вгляделась в последний отпечаток. Рэйчел сидела на стуле у белой стены. Ее ноги были скрещены, руки аккуратно сложены на коленях. Освещение было мягким и неназойливым. На девушке были те же голубая рубашка и джинсы, в которых ее обнаружили. Лицо было юным и прелестным, но ярко-зеленые глаза – абсолютно пустыми.
– Послушай, а ведь она тут мертвая, – прошептала Надин. – На этой фотографии она уже мертва!
– Возможно. – Ева отложила снимок в сторону и прочитала текст сообщения.
«ОНА БЫЛА ПЕРВОЙ, И ЕЕ СВЕТ БЫЛ ЧИСТЫМ. ОН БУДЕТ СИЯТЬ ВСЕГДА – ТЕПЕРЬ ОН ЖИВЕТ ВО МНЕ. ОНА ЖИВЕТ ВО МНЕ. ВМЕСТИЛИЩЕ НАЙДЕТЕ В ДЕЛАНСИ, НА УГЛУ АВЕНЮ „Д“. СООБЩИТЕ МИРУ, ЧТО ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. НАЧАЛО ВСЕГО».
– Я позвоню Фини и попрошу прислать кого-нибудь из ОЭС проверить твой компьютер. Поскольку мы выяснили отношения, я могу не предупреждать, что о некоторых подробностях, важных для следствия, – в частности, о содержании этого сообщения – в репортаже упоминать не следует.
– Можешь. А я, в свою очередь, могу не просить держать меня в курсе и давать мне эксклюзивные интервью по ходу следствия.
– Можешь. Только не сейчас, Надин. Я еще формально не завела дела.
– Тогда сделай официальное заявление. Которое я могла бы передать в эфир, доказывая, что нью-йоркская полиция не сидит сложа руки.
– Ладно. Скажешь, что следствие ведется во всех возможных направлениях и что ни отдел расследования убийств, ни лейтенант Даллас не будут смотреть сквозь пальцы на то, что с молодыми женщинами обращаются как с мусором.
Оставшись одна, Ева снова села за письменный стол. Первым делом ей следовало отправиться к судмедэкспертам. Но сначала она должна была выполнить еще один долг.
Она набрала личный номер Рорка, услышала бесстрастный ответ «абонент недоступен», но не успела дать отбой, как ее соединили с администратором.
– Ох… Привет, Каро. Наверно, он занят?
– Привет, лейтенант. Он только что закончил совещание. Наверно, уже освободился. Сейчас переключу.
– Я не хочу беспокоить… О, черт!
Ее снова переключили. Прислушиваясь к гудкам, Ева беспокойно ерзала в кресле. Наконец в трубке послышался голос:
– Лейтенант, вы все-таки позвонили…
– Извини, что не сделала этого раньше. Вздохнуть некогда. Как он чувствует себя?
– Перелом сложный, и он злится. Добавь к этому плечо, колено, шишки и синяки… В общем, падение было тяжелое.
– Да. Слушай, мне очень жаль. Честное слово.
– Угу… Они продержат его до завтра. Если Соммерсет немного оправится, я отвезу его домой. На первых порах передвигаться самостоятельно он не сможет, так что за ним потребуется уход. Я уже распорядился.
– Как по-твоему, я могу что-нибудь для него сделать?
Голос Рорка смягчился:
– Например?
– Понятия не имею. А как ты сам? О'кей?
– Не совсем. Ты же знаешь, я становлюсь излишне сентиментален, когда что-нибудь случается с теми, кто мне дорог. Во всяком случае, так говорят. Он сердится на меня за то, что я отправил его в больницу. Точно так же, как это делаешь ты в похожих ситуациях.
– Посердится и перестанет. – Еве хотелось прикоснуться к нему и разгладить тревожные морщинки в уголках глаз. – Как и я.
– До тебя он был мне единственным родным человеком. Я ужасно испугался, увидев его в таком виде.
– Он не позволит себе слечь надолго. Для этого он слишком дотошен… Слушай, мне пора бежать. Не знаю, когда вернусь.
– Я тоже. Спасибо, что позвонила.
Ева дала отбой, еще раз посмотрела на снимки и сунула их в сумку. Потом вышла из кабинета и направилась к отсеку Пибоди.
– Пибоди, мы уезжаем.
– Я получила расписание занятий жертвы. – Пибоди с трудом успевала за размашисто шагавшей Евой. – Список преподавателей. И фамилии коллег по работе в магазине. Но еще не успела просмотреть их.
– Сделаешь это по дороге в морг. Заодно займешься фотографиями. Может быть, обнаружишь что-нибудь интересное.
– Кстати, о фотографии… Рэйчел выбрала факультатив по фотоделу. И неплохо успевала. Черт побери, она всюду хорошо успевала. Толковая была девочка. – Пока они шли к гаражу, Пибоди достала карманный компьютер. – Факультатив проходил по вторникам вечером.
– То есть вчера?
– Да, мэм. Ее преподавательницу зовут Лиэнн Браунинг.
– Проверь ее данные. – Когда они подошли к гаражу, Ева принюхалась и спросила: – Откуда эта вонь?
– Как ваша помощница и добрый товарищ, должна сказать, что этот запах исходит от вас, лейтенант.
– О, черт!
– Вот. – Пибоди порылась в сумке и вынула оттуда флакон аэрозоля.
Ева инстинктивно отпрянула.
– Что это? Убери сейчас же!
– Даллас, когда мы сядем в машину, нам не поможет даже исправный кондиционер. Дышать будет нечем. От вас воняет. Думаю, жакет придется сжечь. А это очень обидно, потому что он по-настоящему классный.
Не успела Ева пригнуться, как Пибоди прицелилась, открыла огонь и не прекратила его даже тогда, когда доблестный лейтенант завопила во всю мочь.
– От твоего аэрозоля пахнет… гнилыми цветами!
– Гнилью пахнет от вас. – Пибоди наклонилась и принюхалась. – Ну вот, намного лучше. Если стоишь в трех… нет, в пяти метрах, почти незаметно. Наверно, в морге найдутся сильные дезинфицирующие. Вы сможете помыться, а тем временем они что-нибудь сделают с вашей одеждой.
– Приступай к поиску, Пибоди.
– Есть, лейтенант.
Пибоди забралась в машину и начала искать данные Лиэнн Браунинг.
– Профессор Браунинг. Пятьдесят шесть лет. Работает в Колумбийском университете двадцать три года. Состоит в однополом браке с Анджелой Брайтстар, пятидесяти четырех лет. Живет в Верхнем Вест-Сайде. Адрес… Криминальных записей нет. Родственники – брат, живет в Верхнем Ист-Сайде, женат, имеет сына двадцати восьми лет. Родители еще живы, на пенсии, живут в Верхнем Ист-Сайде и Флориде.