— Наблюдение за исследовательским отделом «Рорк индастриз» входит в сферу интересов агентства, шеф Тиббл.
— Могу лишь догадываться, что еще входит в сферу интересов вашего агентства. Но сколь бы вескими ни были причины для такого наблюдения, Риву Юинг непростительно — и незаконно — использовали. Ее репутация пострадала, вся ее жизнь была вывернута наизнанку. Хлоя Маккой и Джозеф Пауэлл убиты. При этом никто из них не работал на вас.
— Сэр…
Тиббл лишь поднял указательный палец.
— По моим подсчетам, это три жертвы по нашу сторону разделительной линии против двух. Я не стану принуждать моего лейтенанта отказаться от активного расследования.
— В ходе своего расследования ваш лейтенант незаконным путем получила доступ к данным ОБР.
Мы можем выдвинуть против нее обвинения по этому пункту.
Тиббл развел руками.
— Как вам угодно, агент Спарроуз. Возможно, вам придется также выдвинуть обвинения против майора Уитни и меня, поскольку мы оба получили эти данные от лейтенанта.
На этот раз Спарроуз усидел на месте, но Ева заметила, что его руки сжались в кулаки. Она даже не могла винить его за желание кому-нибудь врезать: для него все складывалось паршиво.
— Нам нужен ее источник!
— Я имею право не раскрывать свои источники, — заявила Ева.
— Право-то вы имеете, но вам может быть предъявлено обвинение, вас могут задержать, вы можете потерять свой жетон, — огрызнулся Спарроуз.
Чем больше он выплескивал на нее свою бессильную злость, тем спокойнее становилось у нее на душе.
— Вряд ли вы предъявите мне обвинение. Попробуйте только — сами же выставите всю вашу команду в неприглядном свете. Когда СМИ прознают, какие грязные игры Биссел вел по указанию ОБР, они сразу решат, что убрали его вы, что он и его партнерша были жестоко убиты вашей организацией. И вы же затем бессовестно сфабриковали обвинение против жены Биссела, которую организация незаконно эксплуатировала. Да они вас на клочки разорвут!
— ОБР не давала санкции на ликвидацию Биссела и Кейд.
— Ну, тогда вам следует молиться, чтобы я нашла улики, доказывающие непричастность вашей организации.
— Вы влезли в государственные файлы! — бросил ей Спарроуз.
— Докажите! — бросила она в ответ.
Спарроуз открыл было рот, причем по выражению лица было видно, что именно он собирается ей сказать, но тут запищал его сотовый телефон.
— Извините, это сигнал внеочередной важности. Мне придется ответить. Это секретно.
— Вон в ту дверь, — Тиббл указал рукой. — Там есть небольшой кабинет, можете им воспользоваться.
Когда за Спарроузом закрылась дверь, Тиббл побарабанил пальцами по краю стола.
— Они действительно могут предъявить вам обвинение, Даллас.
— Да, сэр, могут. Но вряд ли они это сделают. Он рассеянно кивнул, погрузившись в собственные мысли.
— Мне не нравится, что они используют в своих операциях частных лиц. Мне не нравится, что они шпионят за моими офицерами при помощи «жучков», вторгаясь в частную жизнь, нарушая законы и попирая нормы морали. У этих организаций есть свои цели и задачи, они действуют в довольно широких рамках, но всему есть границы! Эти границы были нарушены в деле Ривы Юинг, а ведь она гражданка Нью-Йорка, Соединенных Штатов, черт меня побери. И в этом качестве она имеет право требовать, чтобы власти относились к ней с уважением. В этом качестве она заслуживает защиты своих прав по полной программе со стороны органов правопорядка. Я поддержу вас в этом деле, Даллас, но предупреждаю: разберитесь с ним поскорее, пока они не выдвинули против вас калибры покрупнее Спарроуза.
— Есть. Спасибо за поддержку, сэр.
Спарроуз бурей ворвался обратно в кабинет. С его лица можно было писать аллегорию ярости.
— Вы дали информацию в прессу!
«Надин сработала оперативно, — подумала Ева, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица. — Пожалуй, пора мне тоже уйти в глухую несознанку».
— Я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Вы дали утечку в прессу о связи Биссела и Кейд с моим агентством. Вы устроили весь этот цирк вокруг ОБР, чтобы прикрыть свою чертову шкуру!
Медленно, очень медленно, Ева поднялась на ноги.
— Мне не нужны утечки в прессу, чтобы прикрыть свою шкуру. Я могу сама о себе позаботиться. А если вы хотите бросаться такими обвинениями, Спарроуз, подкрепите их доказательствами.
— Они же не из воздуха это взяли! — Спарроуз повернулся к Тибблу. — При сложившихся обстоятельствах требование об отстранении данного офицера от расследования и передаче материалов по делу моему агентству становится жизненной необходимостью.
— Внимание прессы к делам ОБР не имеет никакого отношения к моему лейтенанту.
— Лейтенант Даллас руководствуется мотивами личной мести! Она использует данное расследование для сведения счетов с агентством из-за того, что произошло двадцать с лишним лет назад в…
— Стоп! — Ева почувствовала, что ее желудок свело судорогой. — Ни слова больше. Сэр, — обратилась она к Тибблу, — агент Спарроуз собирается заговорить о деле, касающемся меня лично. Это дело не имеет никакого отношения к данному расследованию или к моему поведению в качестве офицера полиции. Я хотела бы обсудить с ним это дело. Надо с этим покончить раз и навсегда. Со всем уважением к вам, сэр, прошу дать мне такую возможность. Мы должны поговорить наедине. — «Держись, — приказала она себе. — Господи, только держись». — Майор Уитни в курсе дела. Против его присутствия я не возражаю.
Тиббл минуту помолчал, потом встал из-за стола.
— Лейтенант Уэбстер, давайте выйдем.
— Благодарю вас, сэр.
Пока они выходили из комнаты, Ева использовала паузу, чтобы овладеть собой, но ей это не удалось.
— Сукин ты сын, — сказала она тихо. — Сукин ты сын, ты был готов при всех бросить это мне в лицо. Использовать то, что он делал со мной — под бдительным присмотром твоего агентства! — лишь бы добиться своего.
— Я прошу прощения. — Казалось, Спарроуз был потрясен не меньше, чем она сама. — Искренне прошу у вас прощения, лейтенант. Я позволил чувствам взять верх над разумом. Тот инцидент не имеет отношения к делу.
— Нет, имеет. Еще как имеет! Ты видел досье?
— Да, я его прочел.
— Ну и как? Переварил?
— Говоря по правде, лейтенант Даллас, я не смог его переварить. Я верю в наше дело. Я знаю, что во имя этого дела нам иногда приходится идти на жертвы, знаю, что иногда наш выбор представляется… является жестоким. Но в вашем случае я не смог найти никаких разумных обоснований для невмешательства. Никакой целесообразности, никакого предлога. Сознательно бросить ребенка в таком положении… Это было бесчеловечно. Надо было прийти вам на помощь. Решение оставить все как есть было ошибочным.