– И выжидал три дня, прежде чем принести пленку.

Типтон подергал себя за жесткие седые брови.

– Насколько глубоко ты намерен рыть, Роско?

– Настолько, насколько понадобится. – Он поставил на пол недопитую банку пива и наклонился вперед, упершись руками в колени. – Двадцать три года назад вы уже имели дело с лошадью, погибшей во время скачек, с наркотиками, с самоубийством и убийством. Теперь у меня на руках убийство, самоубийство, погибшая во время скачек лошадь и наркотики. Неужели маятник сам качнулся в обратную сторону? Или кто-то его толкнул?

– Ты хороший коп, Роско. – Капитан заметно оживился, словно старая пожарная кляча при звуках колокола на каланче. – Сколько, по-твоему, человек принимает участие в игре на этот раз?

– Именно это мне и нужно выяснить. Может быть, вы, капитан, выкроите время и поможете мне с расследованием? Если, конечно, у вас нет никаких неотложных дел в столярной мастерской.

Типтон улыбнулся. Улыбка очень шла к его добродушному, круглому лицу.

– Пожалуй, я могу включить это в свое расписание.

– Я надеялся, что вы так скажете, капитан. Помните жокея, который повесился? Его звали Бенни, Бенедикт Моралес. Попробуйте найти о нем хоть какие-то материалы.

Увидев, что Гейб свернул в ворота «Рискованного дела», Келси выпрямилась на сиденье.

– Мне нужно домой, Гейб, – сказала она. – Сегодня из меня не получится хороший собеседник.

– Пожалуй, нет. – Гейб затормозил у дома и выключил зажигание. – И все же я предпочитаю, чтобы ты высказала все, что у тебя на сердце, здесь, а не тащила это в «Три ивы», где тебе пришлось бы объясняться с Наоми.

– Я просто очень сердита. – Келси вышла из машины и с силой захлопнула за собой дверцу. – Он, видите ли, верил ей, но все-таки отправил ее в тюрьму!

– Копы никого не посылают в тюрьму, дорогая. Это делают судьи и присяжные. Можешь мне поверить, поскольку я как-никак тоже побывал за решеткой.

– Но Наоми провела в тюрьме десять лет. Разве это не важно?

– Дело в том, – отозвался Гейб, беря ее под руку и мягко разворачивая в сторону дома, – что эта глава в жизни Наоми дописана до конца и закрыта. И ты не сможешь этого изменить. Готова ли ты к последствиям, когда заявляешь, что намерена перевести стрелки часов назад и доказать, что все это было ошибкой?

Келси потрясение уставилась на него.

– К последствиям? Да что с тобой, Слейтер? Последствия не считаются, ты же сам мне об этом говорил. То, что случилось с Наоми, было чудовищно, несправедливо! Необходимо исправить зло…

– Опять черное и белое?

Келси почувствовала, что внутри у нее все перевернулось.

– Допустим. Ну и что с того?

– Ничего, – просто ответил он. – Только существует еще и серый цвет, Келси. И далеко не все, что может тебе встретиться в жизни, без проблем впишется в левую или правую колонку.

Келси отступила на шаг назад, но вдруг возникшая между ними пропасть была гораздо шире.

– Ты тоже хочешь, чтобы я бросила это дело?

– Я хочу, чтобы ты была готова.

– К чему?

Гейб шагнул к ней, разом сократив дистанцию, и положил ладони на ее упрямо поднятые плечи.

– Люди, которые тебе небезразличны, Келси, могут оказаться далеко не безупречными. И далеко не все они будут тебе благодарны, если ты возьмешься стряхивать двадцатилетней давности пыль с их поступков.

Келси раздраженно передернула плечами, но ей не удалось освободиться от его рук.

– Я прекрасно понимаю, что Наоми – далеко не святая и никогда не была. Я вовсе не ожидаю, что все участники этих событий окажутся безупречными, да и не стремлюсь получить идеальную картину. Я просто хочу знать правду.

– Превосходно. Только имей в виду – эта правда может тебе не понравиться. В лучшем случае ты просто не будешь знать, что тебе с ней делать, с этой правдой… И не пытайся сбросить мои руки, все равно у тебя ничего не выйдет, – добавил он и улыбнулся, когда Келси предприняла еще одну безуспешную попытку. – Первая правда, с которой тебе придется смириться, – тебе придется играть картами, доставшимися тебе при первой сдаче. Тебе – да и мне тоже – необходимо с минимальными потерями сыграть тем, что у нас на руках, и ждать следующего кона – вдруг потом нам повезет больше.

– Я вовсе не пытаюсь сбросить твои руки, – неожиданно мирно откликнулась Келси. – Просто я пытаюсь решить, что мне делать дальше. Как поступить.

– Я готов помочь тебе.., советом. – Гейб притянул ее ближе, и его ласковые руки опустились по ее спине вниз, а потом снова поднялись к плечам. – Расслабься, искупайся в бассейне.

– У меня нет с собой купальника.

– Я на это и рассчитывал, дорогая. – Он уже целовал ее, целовал так, что все ее мысли мигом куда-то исчезли. – А потом, – пробормотал Гейб невнятно, – я намерен уговорить тебя продемонстрировать мне то кулинарное умение, которому ты выучилась на своих хваленых курсах для домашних хозяек.

Расслабиться – это было неплохо придумано. Келси негромко пробормотала что-то счастливо-благодарное и повернула голову так, чтобы Гейбу удобнее было целовать ее в шею.

– Ты хочешь, чтобы я для тебя стряпала?

– Конечно. А еще я хочу отвести тебя наверх и соблазнить.

– Интересно, как называется то, что ты делаешь сейчас.

– А-а.., это… Это просто прелюдия. Завтра, после того как ты отдохнешь и твоя головка снова начнет соображать, мы с тобой снова начнем размышлять над нашими проблемами.

– Это звучит разумно.

Гейб поцеловал ее в шею и вернулся обратно к губам. Он знал, что с его стороны просто нечестно не поделиться с ней кое-какими идеями, но ему очень хотелось, чтобы напряжение и тревога поскорее исчезли с ее лица. Гейб был благодарен судьбе за то, что они нашли друг друга, и стремился к тому, чтобы на ближайшую ночь они сосредоточились только на этом замечательном факте.

– Давай побудем сентиментальными, – предложил он и, шагнув назад, погладил ее по рукам, пока их пальцы не встретились и не переплелись между собой. – Я люблю тебя.

Келси почувствовала, как от этого признания сердце медленно переворачивается у нее в груди.

– Как я могу с этим не согласиться? – отозвалась она.

Глава 6

В розовом свете утренней зари Моисей наблюдал за тем, как кобылы ведут своих жеребят на водопой. Лошади знали порядок едва ли не лучше его: первой, горделиво помахивая хвостом, шла Большая Бесс, за ней – светло-рыжая упрямица Кармен, третьей вышагивала Верная, и так далее, и так далее. Замыкала строй пугливая, тонконогая Салли.

Рядом с кобылами скакали беззаботные жеребята, чувствующие себя в полной безопасности под защитой матерей. Они еще не знали, что всего через несколько недель им предстоит расстаться с беззаботной жизнью и впервые примерить узду, сделав первый шаг навстречу своей судьбе. Самых резвых и выносливых будут готовить к выступлениям на дорожке ипподрома или продадут на аукционе для жеребят-годовичков. Других станут тренировать для барьерных скачек или для выездки, Моисей, впрочем, не одобрял последнюю, которая казалась ему чем-то сродни цирку или ярмарочным балаганам, третьих кастрируют, четвертых оставят на ферме в качестве производителей.