— Но вы знали, что они этим занимаются?
Если его и удивил ход ее расспросов, он этого не показал.
— Да, конечно. Они признались в этом под присягой.
— Да. Они находились под присягой, мистер Слейгерман. Как и вы. Вы когда-нибудь били ваших сотрудников?
— Разумеется, нет.
— А мисс Ловиц и мисс Макрой под присягой заявили, что били.
— Они лгут. — Он улыбнулся.
— Мистер Слейгерман, разве вы не приходили в ночь на 25 февраля на квартиру к мисс Ловиц, рассердившись, что она не может работать, и в припадке ярости избили ее?
— Это же смехотворно!
— Вы клянетесь в этом под присягой?
— Возражаю. Ответ на вопрос получен.
— Отводится. Мистер Слейгерман, вы вступали в контакт с мисс Ловиц или мисс Макрой с тех пор, как начался этот процесс?
— Нет.
— И не звонили ни одной из них?
— Нет.
Кивнув, она вернулась к своему столу и взяла пачку бумаг.
— Вам знаком номер 555-2580?
Он заколебался.
— Нет.
— Странно. Это же ваш личный номер, мистер Слейгерман. Неужели вы не узнаете номер вашего личного телефона?
Он улыбнулся, но Дебора увидела в его глазах ледяную ненависть.
— Я же не звоню сам себе, так что мне не требуется его запоминать!
— Понятно. А звонили ли вы 18 июня по своему личному телефону в квартиру, где сейчас живут мисс Ловиц и мисс Макрой?
— Возражаю, ваша честь! Это ни к чему не ведет.
Дебора повернулась лицом к судье, предоставив присяжным беспрепятственно взирать на Слейгермана.
— Ваша честь, сейчас я покажу вам, к чему это ведет!
— Протест отклоняется.
— Мистер Слейгерман, вероятно, вы объясните, почему среди ваших телефонных разговоров зафиксирован звонок с вашего личного телефона на номер в квартире мисс Ловиц и мисс Макрой 18 июня в 10.47?
— Кто-то воспользовался моим телефоном.
— Вашим личным телефоном? — Дебора подняла бровь. — Зачем же тогда личный телефон, если любой может им воспользоваться? Звонивший назвался Джимми. Вас же зовут Джимми, не так ли?
— Меня и еще многих.
— Вы говорили со мной по телефону ночью 18 июня?
Она холодно улыбнулась и подошла поближе к кафедре.
— Вы когда-нибудь замечали, мистер Слейгерман, насколько похожими кажутся некоторым мужчинам все женские голоса? Насколько похожими некоторым мужчинам кажутся все женщины? Что для некоторых мужчин все женские тела имеют одно назначение?
— Ваша честь! — Адвокат вскочил со своего места.
— Беру свои слова назад. — Дебора смотрела прямо в глаза Слейгерману. — Мистер Слейгерман, вы можете объяснить, как кто-то позвонил по вашему личному телефону мисс Макрой ночью 18 июня? И как, когда я подошла к телефону, этот человек, звонивший по вашему личному телефону и назвавшийся вашим именем, принял мой голос за голос мисс Макрой и угрожал ей? — Дебора ждала, что сейчас произойдет нечто сенсационное. — Вы хотите знать, что сказал этот человек?
На его верхней губе появились капли пота.
— Вы можете выдумать все что угодно.
— Это правда. К счастью, мы подключили к телефону мисс Макрой подслушивающее устройство. У нас есть запись. — Она протянула листок бумаги. — Мне освежить вашу память?
* * *
Она победила! Хотя оставались еще заключительные аргументы, Дебора знала, что победила. Теперь она мчалась по зданию суда, чтобы покончить с другим делом.
Митчелла она застала в кабинете разговаривающим по телефону. Это был крупный человек с крепкой, как у быка, грудью. В колледже он играл в полузащите. Его портреты в спортивной форме висели по всей стене, чередуясь с регалиями. У него были короткие рыжие волосы и полно веснушек, ничуть не смягчавших его непреклонный вид.
Заметив Дебору, он знаком пригласил ее войти и сесть в кресло. Но она продолжала стоять, пока он не закончил разговор.
— Что со Слейгерманом?
— Я прижала его к ногтю. — Она подошла к столу. — Ты меня продал!
— Это враки.
— А как, черт возьми, это назвать? Меня вызывают в офис мэра и дают отставку. Черт побери, Митч, это мое дело!
— Это дело государства, — поправил он, грызя конец незажженной сигары. — Не только ты можешь с ним справиться.
— Я выследила Парино, заключила сделку. — Она хлопнула ладонями по столу, глядя ему в глаза. — Я разбилась в лепешку, копая это дело!
— И ты перешла границу.
— Ты же сам учил меня — чтобы выиграть дело, недостаточно танцевать перед присяжными в костюме с иголочки. Я знаю свою работу, черт возьми!
— Отправиться на встречу с Сантьяго в одиночку было ошибкой.
— А вот это чушь! Он сам позвонил мне. Он пригласил меня. Скажи, как бы ты поступил, если бы он попросил тебя приехать?
Митч сердито посмотрел на Дебору:
— Это совсем другое дело.
— Ничего не другое! — огрызнулась Дебора. Судя по его взгляду, он и сам это понимает. — Если бы я завалила все дело, я бы понимала, за что меня наказали, но я ведь не завалила! Я немало попотела над ним. И вот теперь, когда я вышла на след, выясняется, что Гатри тебе что-то наплел и вы с мэром подняли лапки вверх! Это ведь его рук дело, не так ли, Митч?
Он ткнул сигарой чуть ли не ей в лицо.
— Не неси эту феминистскую чепуху! Мне наплевать, на какую сторону ты застегиваешь рубашку!
— Предупреждаю тебя, Митч, если ты меня отстранишь без веской причины, я уйду! Я не могу работать на тебя, если не буду доверять тебе! Лучше уж я буду работать самостоятельно, ведя дела о разводах за триста долларов в час!
— Я не люблю ультиматумов.
— Я тоже.
Он подался назад, смерив ее взглядом:
— Сядь.
— Я не хочу…
— Сядь, О'Рурк, черт возьми!
Плотно сжав губы и кипя от ярости, она села.
— Ну?
Он покрутил сигару между пальцами.
— Если бы Сантьяго позвонил мне, я бы пошел, как и ты. Но, — продолжил он прежде, чем она успела вставить слово, — методы, которые ты используешь при ведении этого дела, — не единственная причина, по которой я решил тебя отстранить.
Это «решил» ее немного покоробило. Несколько успокоившись, она кивнула:
— Так что же?
— Ты слишком привлекаешь внимание прессы!
— Не понимаю, при чем тут это?