— Подождите медэкспертов в гостиной, констебль. Сержант Пибоди возьмет у вас показания. А я побеседую с мистером Фокксом.
— Слушаюсь, мэм. — И, светясь от радости, полицейский выскочил из кабинета.
— Мистер Фоккс, я — лейтенант Даллас. Примите мои соболезнования. — Ева нажала на кнопку, шторы раздвинулись, комнату залило бледным светом дождливого утра. — Вам придется побеседовать со мной и рассказать обо всем, что здесь произошло.
— Он умер! — У Фоккса был высокий мелодичный голос. — Фиц умер… Я не понимаю, как это могло случиться. Не понимаю, как мне жить дальше…
«Все как-то живут, — подумала Ева. — Другого выхода нет». Она села и поставила на стол диктофон.
— Мистер Фоккс, для нас обоих будет лучше, если вы сейчас поговорите со мной. Я должна вас предупредить о ваших правах и обязанностях. Таково правило.
Пока она наизусть перечисляла права Миранды, он перестал всхлипывать и уставился на нее. Глаза его покраснели и припухли.
— Вы что же думаете, это я его убил? Вы думаете, я мог это сделать?
— Мистер Фоккс…
— Я любил его! Мы были вместе двенадцать лет! Он был моей жизнью!
«Жизнь твоя все еще при тебе, — подумала она. — Просто ты еще этого не осознал».
— Значит, вы должны мне помочь. Расскажите, что произошло.
— В последнее время он.., он плохо спал. А снотворное принимать не любит. Предпочитает читать, слушать музыку, иногда играет часок-другой в виртуальные игры, чтобы расслабиться. Он очень беспокоился о деле, с которым работал.
— О деле Сальватори?
— Да, кажется. — Фоккс вытер глаза рукавом халата. — Мы никогда не обсуждали его работу. Я ничего в юриспруденции не понимаю. Я врач-диетолог. Мы познакомились двенадцать лет назад. Фиц пришел ко мне на прием, хотел, чтобы я подобрал ему подходящую диету. Мы подружились, потом стали любовниками, начали жить вместе…
Все это Ева хотела узнать в подробностях, но позже. Сейчас ее интересовало, что именно случилось в ванной комнате.
— Итак, у него были проблемы со сном, — подсказала она.
— Да. Его часто мучает бессонница. Он так много сил и нервов тратит на своих клиентов… Я уже привык к тому, что посреди ночи он отправляется в гостиную, включает какую-нибудь игру или дремлет у телевизора. Иногда принимает теплую ванну. — Вспомнив о ванне, Фоккс смертельно побледнел. — О господи!
Он опять залился слезами, и Ева налила ему стакан минеральной воды: бутылка стояла рядом на столике.
— И в этот раз было то же самое? — спросила она. — Он снова встал среди ночи?
— Точно сказать не могу. — Фоккс закрыл лицо руками. — Я сплю крепко, с этим у меня проблем нет. Мы посмотрели последние новости, выпили коньяку и легли около полуночи. Проснулся я, как обычно, рано.
— В котором часу?
— В пять или в пять пятнадцать. Мы оба встаем рано, завтрак заказываю я. Фица в кровати не было, я решил, что ему опять не спалось и он перебрался в одну из спален внизу. Потом я пошел в ванную и тут увидел его. Боже! Фиц! Весь в крови… Это было похоже на кошмарный сон.
Он поднес дрожащую руку ко рту.
— Я кинулся к нему, стал пытаться делать искусственное дыхание. Мне казалось, что я схожу с ума! Он был мертв, и я это прекрасно видел. И все же я стал вытаскивать его из воды. Но он человек крупный, а меня просто трясло от ужаса. И тогда я вызвал «Скорую».
Ева понимала, что, если ей не удастся привести Фоккса в чувство, говорить с ним будет бесполезно. И транквилизаторы ему давать нельзя, пока она все не узнает.
— Я понимаю, как вам трудно, мистер Фоккс. Мне очень жаль, что этот разговор нам приходится вести прямо сейчас, но, поверьте, так будет легче и вам, и мне.
— Я в порядке. — Он залпом осушил стакан воды. — Надо с этим покончить.
— Скажите, а в каком он был настроении вчера вечером? Вы говорили, что он беспокоился о деле, которое вел.
— Беспокоился, да, но не слишком. Он никак не мог сломить какого-то полицейского, и это его бесило.
Ева решила, что не стоит говорить о том, кто был этот полицейский.
— Кроме того, он готовил защиту еще по двум делам. Понимаете, Фиц так много работал, что просто не мог расслабиться.
— Кто-нибудь звонил ему вечером? Или он кому-нибудь?
— Да, конечно. Он часто брал работу домой, и ему приходилось много говорить по телефону. Вчера он часа два сидел в кабинете наверху. Пришел около половины шестого и работал до восьми. Потом мы поужинали.
— Его беспокоило что-то еще, кроме дела Сальватори?
— Только излишний вес, — улыбнулся Фоккс. — Фиц боролся с каждым фунтом. Мы говорили о том, что ему следует увеличить физические нагрузки, может быть, сесть на специальную диету. После ужина мы смотрели комедию по видео, потом, как я уже говорил, пошли спать.
— Вы ссорились?
— Ссорились?
— У вас на руке синяки, мистер Фоккс. Вы дрались с мистером Фицхью вчера вечером?
— Нет! — Он побледнел еще больше, и глаза его заблестели так, будто он снова собрался зарыдать. — Мы никогда не дрались. Естественно, иногда мы ссорились. Как и все. Я.., наверное, я ударился о край ванны, когда пытался.., его…
— У мистера Фицхью были тесные отношения с кем-либо еще?
Фоккс окинул Еву ледяным взглядом.
— Вы хотите знать, были ли у него другие любовники? Не было. Мы были верны друг другу.
— А кто владелец этой квартиры? Фоккс напрягся и ответил холодно:
— Десять лет назад она была переписана на нас обоих. Раньше квартира принадлежала Фицу.
«А теперь принадлежит тебе», — подумала Ева.
— По-видимому, мистер Фицхью был весьма состоятельным человеком. Вы знаете, кто наследует его состояние?
— Что-то завещано благотворительным фондам, остальное — мне. Неужели вы думаете, я мог убить его из-за денег? — Он произнес это не с ужасом, а с отвращением. — Какое право вы имеете приходить в мой дом в такой трагический момент и задавать эти мерзкие вопросы?!
— Мне необходимо знать ответы на них, мистер Фоккс. Если я не узнаю их здесь, мне придется продолжить допрос в полицейском участке. Думаю, здесь вам говорить гораздо удобнее. Мистер Фицхью коллекционировал ножи?
— Нет. — Фоккс вдруг часто-часто заморгал и снова побледнел. — Их коллекционирую я. У меня довольно большая коллекция старинного холодного оружия. Все зарегистрировано, — поспешно добавил он. — Как положено.
— Есть ли у вас нож с прямым лезвием длиной около шести дюймов и с ручкой из слоновой кости?
— Да, это английский нож XIX века. — Дыхание его стало прерывистым. — Так он его использовал? Он взял один из моих ножей, чтобы… Я не видел ножа. Я видел только тело. Он взял мой нож?