– Я же ем, видишь.
– Ну, скажи, Мегги, прошу тебя.
С набитым ртом она произнесла несколько слов. Они звучали странно, казались очень музыкальными и были не более понятны ему, чем китайские.
– Что ты сказала?
– Что мне приятно видеть твое лицо этим утром. – Она улыбнулась. – Как видишь, он хорош не только для ругани, но и для лести. А теперь ты скажи мне по-французски.
Он наклонился к ней, коснулся губами ее губ и негромко и быстро проговорил что-то, отчего сердце у нее сладко замерло, хотя она не поняла ни слова.
– Переведи, – тихо попросила она.
– Я сказал, что просыпаться рядом с тобой прекрасней, чем любой прекрасный сон.
Она опустила глаза, щеки у нее зарделись.
– Похоже на то, что французский звучит для меня куда приятней английского.
Ее реакция удивила и растрогала его.
– Мне нужно было давно говорить с тобой по-французски, – сказал он. – Ты бы лучше меня понимала.
– Не глупи. – Но он видел: его слова проникли ей в душу, и, чтобы скрыть свое состояние, она поторопилась набить рот едой. – Что я ем?
– Яйца по-бенедиктински.
– Неплохо, – похвалила она с полным ртом. – Наверняка для богачей, но очень вкусно. Что будем делать сегодня, Роган?
– Сначала прожуем то, что положили в рот.
– А потом? Я хочу впервые в жизни иметь право тоже высказаться насчет наших общих планов. До этой минуты ты предоставлял мне роль собачонки, которую можно таскать на поводке куда угодно, не затрудняя себя объяснениями.
– Возможно, я немного рехнулся, – любезно произнес он, – но мне начали нравиться эти постоянные укусы, к которым ты прибегаешь вместо нормального языка. И, прежде чем ты куснешь меня снова, тороплюсь заметить, что первым делом хотел показать тебе Париж. Конечно, Лувр, ну и многое другое. В нашу галерею пойдем во второй половине ДНЯ.
Лувр… Сколько она мечтала о нем! А улицы Парижа, Сена…
Мегги стала поспешно допивать чай.
– Я почти готова… Что касается покупок, мне нужно купить что-нибудь для Брианны.
– И для Мегги тоже.
– Мегги ничего не нужно. Кроме того, я не могу позволить…
– Глупо. Ты не должна себе отказывать в необходимом. Ты заработала на это.
– То, что я заработала, уже тю-тю. – Она сделала выразительную гримасу над своей чашкой. – Это они называют чаем?
Роган положил на стол вилку, которую держал в руке, удивленно взглянул на Мегги.
– Что ты подразумеваешь под этим варварским «тю-тю»? Только месяц назад у тебя был чек на сумму с пятью нулями. Ты ее всю промотала?
– А что ты имеешь в виду под этим противным словом? Что у меня не хватает ума тратить деньги так, как следует? В конце концов, это мое личное дело!
– Ты получила деньги от меня, и я хочу знать, на что они истрачены. Если еще не научились с ними обращаться, могу помочь добрым советом.
– Иди ты подальше со своими советами! И со своим высокомерным прокурорским тоном! Кто ты такой? – Разъяренная, она вскочила с места, заметалась по комнате. Лицо у нее стало почти такого же цвета, как волосы, что выглядело не слишком красиво и уж совсем не гармонировало с изящной великосветской обстановкой номера.
Ошеломленный ее яростным отпором, он примиряюще поднял руку и сказал:
– Я только поинтересовался, на что можно меньше, чем за месяц, истратить такую сумму.
– На что угодно! На булавки! – Она вернулась к столу. – У меня были расходы… И еще я купила себе платье.
– Двести тысяч на еду и платье?
– У меня были долги… Почему я должна отчитываться перед тобой? Этого нет в контракте.
Он понимал, что за ее внешней резкостью скрываются совсем иные чувства – стыд, ощущение вины, уязвленная гордость, а потому старался говорить как можно мягче и спокойней.
– Ты не обязана мне ничем. Я просто спросил. Не хочешь, не говори, и покончим с этим.
Но теперь уже она не могла молчать о том, о чем раньше не хотела говорить – чтобы не вмешивать его, постороннего, в сущности, человека, в ее болезненные семейные проблемы.
– Я купила дом для своей матери, – выдавила она, не глядя на Рогана. – Чего она никогда не простит мне. И его нужно было обставить, иначе она забрала бы у Брианны все до последнего гвоздя. Кроме того, необходимо было нанять компаньонку, купить им небольшую машину. А также дать денег на жизнь. На несколько месяцев. – Она продолжала говорить как бы в пространство. – Я также выплатила залог за дом, в котором живет Бри. Она очень разозлилась, что я сделала это, но ведь я должна. Отец тратил на меня семейные деньги, когда я училась в Венеции.
Теперь я выполнила свое обещание, которое дала ему, и мне стало легче. Если стало… После долгой паузы Роган сказал:
– Итак, подведем итог. Ты купила матери дом, обставила его, купила машину, наняла компаньонку. Потом выплатила залог за дом Брианны, чем та была недовольна, и дала денег на несколько месяцев жизни матери и ее компаньонке. Так? И на то, что у тебя осталось после этого, ты купила себе платье.
– Да. Ну, и что здесь особенного?
Она смотрела на него с прежней яростью во взгляде, но в глубине этого взгляда была мольба понять ее и не осуждать за разрыв с матерью, а пожалеть.
Ему же, в свою очередь, очень хотелось приласкать ее, сказать, что он восхищается ее великодушием, ее преданностью семье. Но он сомневался, что она захочет принять его сочувствие или одобрение.
– Я понял, – сказал он и налил себе еще кофе. – Спасибо за разъяснение. Посмотрю, какой можно будет выдать аванс.
Он поздно сообразил, что совершил непростительную ошибку. В ее ответе послышались шипящие змеиные звуки.
– Мне не нужен ваш чертов аванс! Я заработаю себе на пропитание и без него.
– Не сомневаюсь, Мегги. Это не благотворительность с моей стороны и не подкуп, а нормальная форма деловых отношений.
– Мне она не подходит. Я не для того избавилась наконец от долгов, чтобы снова залезать в них.
– Господи, как ты упряма и горда. Но я бы назвал это не гордостью, а гордыней. Что ж, тогда я предлагаю другой вариант. К нам поступило несколько предложений о покупке твоего «Поражения». Но я их все отверг.
– Отверг? Почему?
– Ты же не хотела продавать эту работу.
– Ничего подобного. Я уже отвыкла от нее.
– Тогда, значит, мы можем…
– Сколько за нее предлагали?
– Последнее предложение, кажется, тридцать тысяч.
– Фунтов! И ты не согласился? Вы там все с ума сошли, что ли? Да на эти деньги я бы могла жить и работать больше года! Конечно, для тебя они ничего не значат…