– Понятно… Подозреваю, ты и сам кое-что смыслишь в охранных системах?
– Действительно, я давно этим интересуюсь, потому и купил компанию. – Он намотал на вилку присыпанные травами спагетти, поднес к ее губам и удовлетворенно кивнул, когда она покорно приняла это подношение. – Знаешь, Ева, я испытываю большой соблазн во всем сознаться, лишь бы ты приободрилась и поела с тем же энтузиазмом, который так меня порадовал в прошлый раз. Но существует неувязка: каковы бы ни были мои преступления – а их, несомненно, не счесть, – убийство в их число не входит!
Ева вздохнула и опустила глаза в тарелку. Ей не нравилось, что он угадывает ее настроения.
– Что ты имел в виду, говоря, что я – это моя работа?
– Ты постоянно о ней думаешь – взвешиваешь все варианты, все «за» и «против». Кроме того, ты не эмоциональна, не импульсивна. Но соблазнить тебя все же можно, если поймать подходящий момент и действовать умело. Представляю, что из этого получится!
Она снова подняла глаза:
– Так вот чего ты хочешь, Рорк? Соблазнить меня?
– Хочу и соблазню! – пообещал он. – Хотя, увы, не сегодня… Но я хочу не только этого. Я хочу узнать, почему ты такая, какая есть. Хочу помочь тебе. В данный момент тебе подавай убийцу – что ж, я попытаюсь это сделать. И еще мне кажется, что ты в чем-то себя обвиняешь, – добавил он. – По-моему, это глупо и обременительно.
– Ни в чем я себя не обвиняю!
– Посмотри в зеркало, – тихо посоветовал Рорк.
– Все равно я ничего не могла сделать! – взорвалась Ева. – Ничего не могла предотвратить! Ничего!
– Разве тебе полагается что-то предотвращать?
– Представь себе!
Он наклонил голову:
– Каким же это образом?
– Нужно просто соблюдать несколько заповедей: сообразительность, своевременность, верность долгу.
«Это не все, – подумал Рорк. – Проблема лежит гораздо глубже».
– Разве ты не проявляешь все три похвальнейших качества?
Перед ее мысленным взором вновь встали страшные картины. Смерть, кровь – и собственная беспомощность…
– Но тем не менее они мертвы! – Беспомощность была горька на вкус. – Наверняка был какой-то способ этому помешать!
– Чтобы не дать совершиться убийству, пришлось бы влезть в мозги убийцы, начать думать, как он. Кто бы такое выдержал?
– Я бы выдержала! – крикнула Ева, и это было чистой правдой: она выдержала бы все, что угодно, только не такое сокрушительное поражение. – «Служить и защищать» – это не просто девиз полиции, не пустая фраза: это клятва. Если ты не можешь исполнить клятву, то превращаешься в пустое место. А я их не защитила! Я никого не уберегла! Служить им я могу только после того, как они лишились жизни… Черт, если бы ты видел эту девочку! Он буквально разодрал ее на куски. А я не поспела вовремя. Должна была, но не поспела…
Ева всхлипнула и сама оторопела от своей несдержанности. Зажав рукой рот, она обессиленно опустилась на диван.
– Боже! – только и могла она пролепетать. – Боже, боже…
Рорк сел рядом. Повинуясь инстинкту, он не стал прижимать ее к себе, а только положил ей руки на плечи.
– Если не можешь или не хочешь говорить со мной – это твое право. Но с кем-то ты должна поговорить, ты же знаешь!
– Сама справлюсь! Я… – Рорк внезапно так сильно ее тряхнул, что она поперхнулась и ничего больше не смогла сказать.
– Да, но какой ценой?! Неужели ты нарушишь еще одну клятву, если облегчишь душу? Расслабься хотя бы на минутку!
– Не знаю…
Ева вдруг поняла, что боится. Ей казалось, что она расстанется со своим значком, с оружием, с самой жизнью, если отпустит на свободу мысли и чувства. «Но ведь это же глупо!» – сказала она себе и медленно произнесла:
– Та девочка все время у меня перед глазами. Стоит мне закрыть их или расслабиться – не то что на минуту, на долю секунды! – как обязательно появляется она.
– Расскажи.
Ева встала, взяла свой бокал и вернулась на диван. Жадный глоток смочил пересохшее горло и немного успокоил нервы. Она предостерегала себя, что усталость изматывает и делает уязвимой, но не рассказать уже не могла.
– Вызов поступил, когда я была в полуквартале от того места. Я как раз только что расправилась с очередным делом, а диспетчер обращался к ближайшей машине. Бытовое насилие – это всегда страшная возня, но я оказалась совсем рядом. Я приняла вызов. Меня встретили соседи – они выскочили на улицу и говорили все одновременно…
Она снова переживала ту кошмарную сцену в мельчайших подробностях.
– А потом появилась женщина в ночной рубашке, вся в слезах. На лице следы побоев, на руке рана… Соседка пыталась ее перевязать, но кровотечение было такое сильное, что я велела вызвать «Скорую». Женщина твердила: «Она у него! Он схватил мою малышку!..»
Ева сделала еще один глоток.
– Женщина схватила меня за руку, пачкая своей кровью, кричала, рыдала, требовала, чтобы я его остановила, спасла ее ребенка… Наверное, мне следовало вызвать подмогу, но время было дорого. Я побежала вверх по лестнице. С третьего этажа, где он заперся, доносились его вопли. Он был совершенно безумен! Мне показалось, что я слышу детский крик – но, возможно, это была галлюцинация.
Перед дверью я вела себя как полагается. Соседи сказали, как его зовут, и я обращалась по имени к нему и к ребенку. Когда обращаешься по имени, получается более задушевно, человек может опомниться… Я назвала себя и предупредила, что сейчас войду, но он знай себе бесновался. Я слышала звон и треск, а голоса ребенка больше не слышала… Наверное, уже тогда я все поняла! Уже взламывая дверь, я знала, что он искромсал ее кухонным ножом!
Ева трясущимися руками поднесла к губам бокал.
– Я увидела море крови. Такой маленький ребенок – и столько крови: на полу, на стене, на нем самом… Кровь еще стекала с его ножа. Девочка лежала лицом ко мне: личико маленькое, глаза голубые, огромные. Как у куклы.
Она помолчала, поставила бокал.
– Он был совершенно вне себя, и мое появление его не отрезвило. Он наступал на меня – весь в крови, с окровавленным ножом. Я взглянула ему в глаза и прикончила его.
– А уже на следующий день ты занялась расследованием нового убийства, – спокойно заключил Рорк.
– Тестирование просто отложено. Я пройду его через два-три дня. – Она повела плечами. – Психиатры подумают, что меня терзает сам факт, что я его убила. Я смогу им внушить эту мысль. Но дело не в этом. Я должна была его убить. Меня не это изводит. – Глядя Рорку прямо в глаза, Ева поняла, что сможет сказать ему то, в чем не осмеливалась сознаться даже себе самой. – Мне хотелось его прикончить! Больше того, я испытывала потребность сделать это! Глядя, как он испускает дух, я думала: «Он не сможет больше убивать детей». Я была рада, что именно я положила этому конец.