– Мне казалось, вы очень независимы по характеру.
Шаннон хотела добавить, что она сама такая же, но промолчала.
– Так оно и есть, – охотно согласилась Мегги. – Но Роган многое изменил во мне. – Они подошли к невысокому каменному строению. – Вы хотели зайти в мастерскую? Только одно условие: ничего не хватать руками.
– А где же хваленое ирландское гостеприимство?
– К черту его, когда дело касается искусства! – Она с улыбкой отворила дверь. – Входите.
Жара в помещении была нестерпимой. Шаннон поняла также причину гула, который слышала уже на подходе к дому, не догадываясь о его происхождении. Была зажжена печь для обжига, и ей стало неудобно, что напросилась в гости, тогда как хозяйка собиралась работать.
Но куда сильнее, чем чувство вины, было любопытство. Ведь этот вид искусства – вернее его процесс – был ей, как и большинству людей, совершенно незнаком. Она увидела множество скамеек, заваленных диковинными инструментами, кусками картона с эскизами, готовыми и еще не завершенными изделиями. Посередине возвышалось огромное деревянное кресло с широченными подлокотниками и вырезанными в них пазами и канавками. Тут же стояли бачки с водой и песком.
В углу, словно составленные копья, торчали металлические шесты.
– Это стеклодувные трубки?
– Понтии, – ответила Мегги. – На их концах собирают стекло, которое плавится в печах. Трубка нужна для выдувания пузырей.
– Стеклянный пузырь! – воскликнула Шаннон. – Целый шар, да? И уже из него вы делаете то, что хотите?
– То, что чувствую. Потом нужно произвести вторую плавку, прокатать, остудить, придать форму, которую мы называем «кожа». А затем начинается работа в этом кресле, откуда вам придется то и дело бегать к плавильной печи. Вы будете крутить и вертеть понтию, или трубку, бороться с силой земного притяжения, делать еще десятки всяких вещей. – Мегги, прищурившись, взглянула на Шаннон. – Хотите попробовать?
Отступать Шаннон не привыкла.
– Почему бы и нет?
– Сделаем что-нибудь простенькое. – Мегги начала подбирать инструменты. – Например, шар с плоским днищем. Вроде пресс-папье, которое теперь безнадежно устарело.
Через минуту на руках у Шаннон уже были тяжелые перчатки, в правой руке – понтия. Следуя указаниям Мегги, она погрузила инструмент в плавку, повернула его.
– Не спешите! – рявкнула Мегги. – Это требует времени.
И особого умения, как поняла Шаннон. И выдержки. И силы. В общем, работенка не для слабых. Пот уже ручьями тек у нее по спине, но она забыла обо всем, когда увидела, как на конце трубки начал образовываться стеклянный пузырь.
– Я выдула его!
– Еще нет. Давайте-ка…
Мегги управляла ее руками, показывая, как сделать вторую плавку, обкатать на мраморной доске. Она объясняла каждое движение, каждый шаг, и им обеим казалось, что они работают в паре, и обе получали от этого удовольствие.
– Ой, как здорово! Красотища! Довольная, как ребенок, Шаннон уставилась на стеклянный шар.
– Не теряйте времени! Теперь делайте основание плоским. Понятно? Осторожно! Так, неплохо… У вас ловкие руки. – Мегги передвинула трубку, показала, как присоединить другой ее конец к понтии. – Теперь ударьте сильней! Хорошо!
Шаннон зажмурила на мгновение глаза, а когда открыла, стеклянный шар был уже на понтии.
– Теперь опять в печь! – В голосе Мегги слышалось нетерпение. – Быстрее! Нагрейте край… Не очень сильно… Снова в печь! На обжиг! Теперь берите этот напильник. Ударьте опять…
После того как стеклянный шар утвердился на толстой асбестовой подставке, Мегги закрыла дверцу печи и включила таймер.
– Все как в сказке! – Шаннон еще не вышла из состояния возбуждения.
– Вы неплохо действовали, – одобрила ее работу Мегги. – У вас и руки на месте, и голова.
– Вы очень любезны.
Она жадно прильнула к кружке с водой. Потом начала проглядывать эскизы, разбросанные по скамьям. – Здесь есть просто превосходные. Я видела уже некоторые ваши рисунки в Нью-Йорке.
– Я не художник, – без ложной скромности сказала Мегги. – Но Роган, как деловой человек, считает, что все сделанное нужно использовать. Поэтому отобрал, какие ему больше понравились.
– Если вы скажете, что ваши работы по стеклу значительней ваших рисунков, я спорить не стану, Мегги.
– Неужели? – Мегги чуть не подавилась соком, который отпила из банки.
– Надеюсь, я вас не обидела?
– Нисколько. А вы ведь художник? Уверена, необходим особый талант, чтобы делать рекламу… Берите сок, Шаннон.
Прекрасно. Обменялись комплиментами. Что дальше?
– Боюсь, даже у вас, Мегги, если вы попробуете, получится не лучше, чем у меня.
Так. Еще укол. Нужно быстро ответить.
– К сожалению, я не видела ни одной вашей работы, Шаннон. Впрочем, я невнимательно разглядываю рекламу зубной пасты.
Ну, это уж слишком! Шутки зашли довольно далеко.
Шаннон схватила лежащий на одной из скамеек кусок грифеля, стала рыться в ворохе бумаги в поисках чистого листка. Нашла его, сделала несколько быстрых штрихов.
Мегги притихла, медленно потягивая сок.
Шаннон уже успокоилась, движения рук стали медленнее, более плавными, она с головой ушла в работу.
Через некоторое время Мегги, бросив ленивый взгляд на не законченный еще рисунок, удивленно воскликнула:
– Да ведь это Лайам! – Голос у нее смягчился и даже, кажется, чуть дрогнул, когда она добавила: – У вас прекрасная зрительная память.
На рисунке уже были изображены голова и плечи, и Шаннон дорисовывала лицо: в глазах появилась проказливость, возле рта – упрямство; но губы готовы вот-вот дрогнуть в улыбке.
– Как вы хорошо ухватили его суть. Голос Мегги заставил Шаннон внимательно взглянуть на говорящую.
– Только, пожалуйста, не надо слез. Прошу вас.
– А, это все гормоны играют. Помимо воли. При моем состоянии… Что ж, должна признать, в рисунке вы меня превзошли.
– Заявление принимается. – Шаннон написала свои инициалы на уголке листа, протянула Мегги. – В обмен на любое изделие ваших рук, – усмехнулась она.
– Не на любое. Я отберу для вас. Вытирая пальцы тряпкой, Шаннон попросила, не поднимая головы:
– Расскажите мне о Томасе Конкеннане.
Это не были просто слова – она почувствовала острую необходимость узнать побольше об этом человеке – своем отце – и была не меньше Мегги удивлена своей внезапной просьбой.
Ответ она услышала не сразу.