– По-моему, они целы, – сказал он, вспоминая, как совсем недавно их, словно в тисках, сжимала рука Брианны. И особенно крепко, когда схватки становились почти нестерпимыми. Такая сила могла, наверное, сломать ему пальцы. Но он тогда не думал об этом.
– Ты был мужествен и ни разу не застонал, – похвалила его Мегги. – Но глаза у тебя начинали косить от боли, я заметила.
– Зато Брианна ни разу не ругнула его, – рассмеялся Роган и выразительно посмотрел на свою жену. – То, что говорила мне Маргарет Мэри, когда рожала Лайама, было, признаюсь, весьма изобретательно, но абсолютно нецензурно.
– Тебе бы испытать такое удовольствие, Роган, от которого женщина теряет не меньше восьми фунтов веса, я посмотрела бы, какие ругательства ты бы изобрел. Все, что он сказал, – весело продолжала Мегги, – когда впервые взглянул на Лайама, что нос у мальчика совсем отцовский.
– Но это и в самом деле так! – воскликнул Роган.
– Как тебе сейчас? – Грейсон заботливо вглядывался в лицо Брианны. Оно было по-прежнему бледным, но из глаз исчезло выражение сосредоточенной тревоги.
– Все хорошо. – Она провела слабой рукой по его лицу, которое так ей нравилось. Особенно рот и глаза с золотистыми искорками в них. – И я не буду настаивать, чтобы ты выполнил обещание, которое опрометчиво дал, когда меня мучили схватки.
– Какое обещание?
– Никогда не прикасаться ко мне. – Со смехом она снова нежно погладила дочь. – Ты бы слышала, Мегги, как он кричал на доктора. Чтобы они сделали что-то, и я больше не мучилась. «Пускай не будет ребенка! – на полном серьезе вопил он. – Но я не могу смотреть на эти мучения!»
– Хорошо вам, женщинам, – обиженно сказал Грейсон. – Отмучились, и все. А мы страдаем и до ваших родов, и после. Да еще выглядим в глазах врачей и сестер глупцами и грубиянами.
– Да, равноправия нам не видать, – притворно вздохнул Роган и протянул руку Мегги. – Пора идти. Нужно сделать несколько звонков.
– Скоро мы вернемся к тебе, Бри, – пообещала сестра. – Будь молодцом.
Когда они ушли, Брианна посмотрела на Грейсона долгим взглядом.
– Вот и у нас настоящая семья, – счастливо прошептала она.
Вскоре в палату вошла няня и забрала ребенка, что ввергло Грейсона в состояние крайнего беспокойства.
– Зачем она это сделала? – поинтересовался он у Брианны. – Кроме того, мне не понравилось ее лицо. И выражение глаз. Что-то в них…
– Не сходи с ума, отец.
– Ты сказала «отец»! – Он расплылся в улыбке от уха до уха. – Скоро и она будет меня так называть. Отец, папа. Очень легкое слово, правда?
– Конечно. – Брианна протянула к нему руки, он наклонился и поцеловал ее. – Наша Кейла. Светлая, как солнышко.
– Кейла Теин. – Он словно пробовал имя на вкус. – Кейла Маргарет Теин. Первая женщина – президент Соединенных Штатов. У вас в Ирландии уже была женщина-президент. Почему бы ей не стать президентом за границей? Если очень захочет. Ты еще больше похорошела, Брианна.
Он снова поцеловал ее, с некоторым удивлением признаваясь самому себе, что сказал чистую правду: жена выглядела сейчас необыкновенно красивой. Глаза блестели, волосы отливали золотисто-розовым цветом, на бледном пока еще лице уже начал проступать румянец.
– Я пойду, – сказал он. – Тебе необходимо уснуть.
– Уснуть? – Ее глаза округлились от удивления, и, засмеявшись, она притянула его для нового поцелуя. – Ты шутишь! Я не буду вообще спать. У меня появилось столько энергии! И я бы сейчас отдала полжизни за хороший сандвич и пригоршню чипсов!
– Хочешь есть? – Он с восхищением посмотрел на нее. – Что за женщина! А потом небось захочешь выйти и вспахать поле?
– Можно и поле. Я ведь не ела целые сутки, ты забыл об этом? Пускай они пришлют мне что-нибудь, скажи им.
– Больничная еда не для матери моего ребенка, нет! – Не привыкший еще как следует к словосочетанию «моя жена», с каким удовольствием он выговаривал сейчас «моего ребенка»! – Да, моя дочь! – Он поднялся с постели. – Сейчас побегу и принесу тебе лучший на всем западном побережье Ирландии сандвич!
Брианна откинулась на подушки, с улыбкой провожая его взглядом.
«Что это был за год», – подумала она, прикрывая глаза. Прошло ведь действительно не больше года с того момента, как они встретились, и еще меньше с той минуты, когда она полюбила его. А теперь они – семья.
Несмотря на свои слова о вечном бодрствовании, она почти сразу погрузилась в сон.
Когда Брианна открыла глаза, находясь еще в полусне, она вновь увидела Грейсона у своей постели. Словно тот никуда и не уходил, а так вот и сидел, все время глядя на нее.
– Она тоже спит, – услышала Брианна его слова. – Они разрешили ее подержать, когда я стал настаивать. Сказали кое-что не совсем почтительное об американцах, но все-таки снизошли до просьбы родного отца ребенка. И она поглядела на меня, Бри, клянусь тебе! Прямо в глаза! В ее взгляде было понимание того, кто я такой! А еще пошевелила пальчиками– у нее такие чудесные ручки! – и взяла меня за палец. Да, да! И держала.
Он замолчал. Выражение счастья на его лице сменилось тревогой, граничащей с ужасом.
– Ты плачешь? – воскликнул он. – Отчего ты плачешь? У тебя что-то болит? Я сейчас же позову врача. Где тут кнопка вызова?
– Не надо, Грей. – Всхлипывая, она припала к его плечу. – У меня ничего не болит. Просто я ужасно люблю тебя. И ты говорил так трогательно о ней. У тебя было такое лицо…
– Никогда не думал, что все будет так, – пробормотал он, гладя ее волосы. – Так значительно, ни с чем не сравнимо. Наверное, я буду неплохим отцом.
Гордость и в то же время опаска, с которыми он произнес эти слова, вызвали у нее смех.
– Надеюсь, что так, – улыбнулась она. – Я верю в тебя.
– Я принес тебе гигантский сандвич и еще кое-какие мелочи. Осуши глаза от слез и взгляни. Можешь еще приподняться?
– Спасибо, Грей. – Она села, вытерла глаза, взглянула вокруг и снова заплакала. – О господи, какой же ты замечательный дурачина!
Вся комната была уставлена цветами – в горшочках, вазах, корзинках. Под потолком пестрели яркие разноцветные воздушные шарики причудливой формы. Большая фиолетовая собака, растянув пасть в улыбке, стояла в ногах постели.
– Собака для Кейлы, – пояснил Грейсон, вкладывая в руку Брианны сандвич и несколько салфеток. – Не воображай, что для тебя. Сандвич, наверное, остыл, а чипсов мало, потому что я не удержался и съел немного. Но зато полностью сохранил для тебя шоколадное пирожное.
Брианна стерла вновь набежавшие слезы.
– Хочу сначала пирожное.
– Уже празднуете?
В палату ворвалась Мегги с букетом желтых нарциссов. За нею шел Роган, лицо его заслонял огромный плюшевый медведь, которого он держал обеими руками.