Book.

Но точно так же имя и образ Евы Даллас отпеча­таются в голове у Джулианны Данн.

«Ева пытается сконцентрировать на себе внима­ние Джулианны, чтобы спасти других невинных, – думал Рорк. – В том числе своего далекого от со­вершенства мужа».

У него были свои идеи на этот счет, и он знал, что они неизбежно приведут к столкновению с Евой. Но пока что им предстоит отправиться в Даллас – навстречу к ее воспоминаниям, которые все еще живут там.

Какая-то часть Рорка испытывала облегчение при мысли, что Ева наконец взглянет в лицо этому кошмару. Возможно, это не освободит ее полнос­тью, но по крайней мере облегчит бремя, которое она влачит каждый день своей жизни. Но другая его часть хотела, чтобы Ева продолжала отворачиваться от этого, как отворачивалась много лет, похоронив прошлое и глядя вперед.

Рорк лучше многих знал, что прошлое постоян­но преследует вас, как огромный черный пес, гото­вый прыгнуть и вонзить клыки вам в горло, когда вы думаете, что находитесь в безопасности. Как бы он ни старался похоронить свое прошлое, этого всегда оказывалось недостаточно. Зловоние дублинских трущоб не покидало Рорка даже здесь, в этом великолепном доме со всеми его удобствами и сокрови­щами. Конечно, прошлое не давило на него так силь­но, как на его жену. Оно скорее напоминало докуч­ливого бедного родственника, который сидит в углу и никак не хочет уходить.

Рорк знал, что такое голод, страх и побои, нано­симые отцовскими руками, от которых следовало бы ожидать ласки и нежности. Уже в детстве он на­ходил спасение в дурной компании и всевозможных предприятиях, которые, отнюдь не являясь законными, были тем не менее необычайно увлекатель­ными, а иногда и весьма прибыльными. Ему прихо­дилось воровать, обманывать, мошенничать, даже убивать, хотя это он делал лишь в крайних случаях и исключительно в целях самообороны. Но в итоге Рорк создал себе имя, бизнес и состояние – создал свой мир.

Он учился, путешествовал, расширял кругозор. Мальчишка, живущий за счет хитрости и ловкости, проворных пальцев и быстрых ног, стал мужчиной, который мог приобрести все, что хотел, в случае не­обходимости искусно обходя закон.

У Рорка было много женщин, и некоторых он по-своему любил. Но он оставался одиноким, не осознавая этого, пока не встретил Еву. После этого построенный им мир и он сам изменились навсегда. И вот теперь он должен был помочь жене. Через не­сколько часов им предстояло вместе заглянуть в ее прошлое со всеми его ужасами.

С консоли послышался сигнал, указывающий, что ворота открыты. Взглянув на панель, Рорк уви­дел идентификационные знаки полицейской маши­ны Евы.

Он подошел к окну, чтобы посмотреть, как она возвращается домой.

* * *

Проехав ворота, Ева повернула к дому, и вдруг увидела под раскидистыми ветками дерева две фигу­ры, большую часть которых скрывали листья. Она нажала на акселератор и выхватила оружие, прежде чем смогла разглядеть родителей Пибоди, сливших­ся в страстном объятии.

Смутившись, Ева спрятала оружие в кобуру, от­вела взгляд и поехала дальше. Она остановилась у подножия лестницы по двум причинам: это было удобно и раздражало Соммерсета. Но ее надежды на то, что все притворятся, будто не заметили друг дру­га, рассыпались в прах, когда она увидела Сэма и Фиби, направляющихся к ней.

Ева сунула руки в карманы.

– Как прошел день?

– Великолепно.

Фиби улыбалась, но ее пристальный взгляд вы­зывал у Евы покалывание в затылке. «Не смотри ей в глаза! – напомнила она себе, уставившись куда-то поверх головы Фиби. – Избегай прямого визуаль­ного контакта».

– Мы с Сэмом вчера повеселились вовсю. – Фиби тряхнула головой, звякнув серебряными коль­цами, сквозь которые были продеты пряди ее во­лос. – А сегодня я видела ваше интервью с Надин Ферст по каналу 75. Вы выглядели очень сильной и решительной.

– Я такая и есть.

– Не сомневаюсь в этом. Рорк сказал нам, что вы оба завтра должны уехать из города.

– Да, по делу, – ответила Ева, стараясь не смот­реть на Сэма.

– Мы можем что-нибудь для вас сделать во вре­мя вашего отсутствия?

– Нет, спасибо. Разве только вы столкнетесь с Джулианной Данн и арестуете ее.

– Думаю, мы предоставим это вам и Делии. Мне нужно посмотреть кое-что в оранжерее. Сэм, по­проси Еву составить тебе компанию.

Прежде чем оба успели ответить, Фиби удали­лась, шурша развевающейся цветастой юбкой.

– Я очень сожалею, – заговорил Сэм. – Она знает о возникшем между нами напряжении, хотя я ничего ей не говорил.

– О'кей.

– Нет, не о'кей! – Впервые Ева услышала гнев­ные нотки в его голосе. – Я причинил вам неудоб­ство в вашем собственном доме, злоупотребив ока­занным нам гостеприимством. Я как раз собирался уговорить Фиби переехать в отель на оставшиеся не­сколько дней, но тут вы подъехали…

Он замолчал и, подобно Еве, сунул руки в карма­ны, словно не зная, что с ними делать. Несколько секунд они молча стояли, глядя на лужайку. Ева не была экстрасенсом, но чувствовала, что сила рас­каяния, испытываемого Сэмом, способна пробить стальную броню.

– Слушайте, давайте оставим все, как есть. Речь идет о паре дней, и большую часть времени меня здесь не будет.

– У меня есть определенный кодекс, – спокой­но отозвался Сэм. – Частично он связан с квакерст­вом, а частично с моим личным мнением о том, как следует жить. Любить семью, хорошо работать, на­слаждаться дарованным нам временем и стараться не причинять вреда. Дар, которым я наделен, нала­гает на меня дополнительную ответственность – еще один кодекс. Уважать личную жизнь других, никогда не использовать свой дар ради собственной выгоды, забавы или любопытства, иначе причи­нишь вред. Именно это я и сделал.

Ева тяжело вздохнула:

– Я понимаю стремление жить согласно кодек­су, но понимаю и то, что каждый человек может ошибиться. Вы сделали это ненамеренно, и скорее откусили бы себе язык, чем стали бы обсуждать это с кем-либо, кроме меня. Но я едва вас знаю, и мне трудно примириться с тем, что практически посто­ронний человек смотрит на меня и видит такую… такую мерзость.

– Думаете, я вижу мерзость, глядя на вас? – Он вынул руку из кармана и протянул ее к Еве, но тут же опустил вновь. – Нет. Я видел воспоминания о мерзости, которую ни один ребенок не должен не только испытывать на себе, но даже представлять в воображении. Ни по натуре, ни по убеждениям я не склонен к насилию, но в тот момент мне захоте­лось… – Сэм оборвал фразу и сжал кулак; его лицо побагровело от ярости. – Мне захотелось сделать то, что должен был бы сделать любой отец. Но когда я смотрю на вас, то вижу силу, отвагу и решимость, каких еще не видел никогда. Я вижу подругу моей дочери, женщину, которой я доверил жизнь моего ребенка, и никогда не пожалею об этом. Рорк сказал, что завтра вы едете в Даллас. Я буду молиться за вас.

Ева уставилась на него: