– Если выяснится, что взлома не было, – проговорила она, въезжая в подземный гараж Управления полиции, – значит, преступник знал пароль.
– Откуда он мог его знать?! – воскликнула Пибоди. – Ведь это означало бы, что убийца…
– …тоже полицейский, – закончила Ева мысль своей помощницы. – Совершенно верно.
Пибоди изумленно воззрилась на начальницу:
– Но вы же не думаете, что…
– Послушай, полицейское расследование – это не просто осмотр трупа. Это длинный список подозреваемых, возможных мотивов убийства. Ведя расследование, ты вычеркиваешь из этого списка пункт за пунктом, сужая круг потенциальных преступников, и, когда в нем остается только одно имя, ты находишь убийцу. Это долгий процесс, похожий на составление мозаики – эдакой головоломки, состоящей из многих кусочков: мотива, места и времени преступления, жертвы, возможного убийцы… Ты прилаживаешь их друг к другу так и сяк, и когда наконец они складываются в единое целое, преступление раскрыто.
Некоторое время Ева молчала, потом снова заговорила:
– Мы с тобой сейчас разрабатываем только одну из множества возможных версий. Так что пока не говори об этом предположении никому, держи все при себе. Мы будем складывать эту головоломку, но если полученная картинка скажет нам, что убийца – действительно полицейский, нам от этого никуда не деться.
– От одной только мысли об этом мне уже делается плохо!
– Я тебя понимаю. – Ева открыла дверь и вышла из машины. – А теперь займемся делом. Распорядись, чтобы Льюиса привели в комнату для допросов.
Ева купила в буфете малосъедобное нечто, продававшееся под видом вишневого пирога, и направилась в комнату для допросов, держа в руке большущую чашку кофе. Не того гнусного пойла, что наливали в буфете, а настоящего, из запасов Рорка. Она знала, что его аромат способен поставить на колени кого угодно.
Усевшись за стол напротив Льюиса, Ева одарила его пленительной улыбкой. Пибоди встала около двери и включила диктофон.
– Доброе утро, Льюис. Чудесный сегодня денек!
– А я вроде слыхал, что дождь идет.
– Что ж, дождь очень полезен для цветов. Как тебе спалось?
– Отлично.
Ева опять улыбнулась и сделала глоток из своей кружки. От ее взгляда не укрылось, что под глазами Льюиса залегли глубокие тени. Судя по всему, в эту ночь Льюису удалось поспать не больше, чем ей самой.
– Итак, в нашу последнюю встречу мы говорили о том, что…
– Хрен я вам скажу что-нибудь без своего адвоката!
– Я тебя не прошу говорить «хрен». Пибоди, прокрути пленку и убедись, что я не просила арестованного говорить мне слово «хрен».
– Кончайте дурочку валять! Со мной такие номера не проходят. Я свои права знаю, и говорить мне с вами не о чем.
– Ну что ж, пользуйся своими правами, пока можешь. Потому что в тюряге строгого режима, где ты скоро окажешься, эти права стоят не больше использованного презерватива. А ты там окажешься, я тебе это обещаю! Я засажу тебя за решетку, чего бы мне это ни стоило! Так что молчи, если хочешь, а я, если не возражаешь, поговорю. Итак, ты обвиняешься в участии в преступном сговоре с целью похищения офицера полиции.
– Вы этого не докажете! Мы до вас и пальцем не дотронулись.
– Тем не менее, меня преследовали на огромной скорости четверо вооруженных бугаев и пересекли при этом границу между двумя штатами. Я могу перевести это дело в категорию федеральных преступлений, и, думаю, ребята из ФБР с огромной радостью вонзят зубы в ваши задницы. С твоим послужным списком ношение запрещенного законом оружия – вполне достаточный повод отправить тебя на каторгу с первым же эшелоном. Прибавь сюда хранение наркотиков…
– Я не употребляю наркотики!
– Они находились в машине, которой ты управлял. Ошибся ты, Льюис! Если бы ты ехал в ней пассажиром, то, возможно, и смог бы отвертеться от наркоты, но ты сидел за рулем, да еще был вооружен. Так что плохи твои дела. Когда тебя будут грузить в тюремный фургон, Рикер тебе даже ручкой на прощание не помашет.
Льюис вспотел, но все же не сдавался.
– Мне нечего сказать, – буркнул он.
– Я это уже слышала. Наверняка адвокат надавал тебе кучу обещаний. Сказал, что если тебе и дадут срок, то совсем небольшой – лет пять, максимум семь, а потом хозяин щедро вознаградит тебя за отсидку. Сказал, что они обработают политиканов и устроят так, чтобы тебя поместили в самую лучшую тюрьму с санаторными условиями. Сказал, что ты выйдешь на волю богатым человеком…
Льюис смотрел на Еву налитыми кровью бычьими глазами, и ей стало ясно, что она попала в точку.
– Так вот, мой хороший, все это чистой воды вранье! Думаю, у тебя хватило ума, чтобы подумать об этом ночью и прийти к тому же выводу. Как только ты окажешься за решеткой, твоя судьба перестанет волновать твоих хозяев. А ежели ты начнешь возмущаться и качать права, кто-нибудь из твоих сокамерников получит с воли записочку и незаметно воткнет тебе в почку нож во время прогулки. Или произойдет несчастный случай в душевой: ты поскользнешься на мокром полу и сломаешь себе шею. Но в любом случае тебя вынесут из тюрьмы ногами вперед.
– А если я буду слишком разговорчивым, то откину копыта еще раньше, чем туда попаду!
Вот она, первая трещинка в толстой скорлупе, в которую он забрался! Ева подалась вперед:
– Тебе будет предоставлена защита в рамках программы по защите свидетелей.
– Чушь все это! Он меня и на дне морском отыщет.
– Он не волшебник, Льюис. А вот я предлагаю тебе очень выгодную сделку: ты сообщишь мне то, что меня интересует, а я гарантирую тебе полную безопасность, свободу и новую жизнь в любом месте планеты по твоему выбору.
– А почему я должен вам верить?
– Потому что ты мне нужен не мертвый, а живой. Весомая причина, не так ли?
Льюис облизнул губы, но ничего не ответил.
– Кроме того, мне кажется, что у Рикера не все в порядке с головой. Тебе так не кажется, Льюис? Разве не дурацкий поступок – послать вас четверых в погоню за мной? – Ева помолчала, давая Льюису время обдумать сказанное. – Он малость чокнутый, Льюис, и ты это сам знаешь. Вы, по его мнению, опростоволосились и заслуживаете за это наказания.
Льюис соображал медленно, но он действительно думал о том же всю ночь напролет, ворочаясь на узких нарах в крохотной темной камере, и в итоге пришел к выводу, что Рикер и впрямь псих. И еще ему очень не нравился бегающий взгляд рыбьих глазенок Кенарда. А за Рикером давно закрепилась мрачная слава человека, который не прощает своим подчиненным ошибок.
– Ну что, может, все-таки поговорим?
– Черта с два мы поговорим, Даллас! Сначала обеспечьте мне безопасность. Я не скажу ни слова, пока не увижу своими глазами документ о том, что на меня распространяется программа по защите свидетелей. Вы дадите мне новое имя, новое лицо и сто пятьдесят тысяч долларов наличными.