– Молодежь стала умной, и трудности ее не останавливают.
– Боюсь, вы меня не поняли. Я не лишен патриотических чувств, но меня мало привлекает мысль, что моего зятя отправят на войну сразу после возвращения из свадебного путешествия.
– До тысяча девятьсот двадцать девятого года, – возразил Мейсон, – подросткам усиленно прививали чувство собственности. Они стали думать только о том, как бы получить свою долю семейного состояния, а не о накоплении собственного. Но согласитесь, для создания нового имиджа у молодежи должны быть объекты…
Современные юнцы заняты всевозможными проектами… Они не боятся ни сердечных заболеваний, ни борьбы, ни трудностей, ни даже смерти, и те, кто выживет, пройдя закалку огнем, не спасуют перед любыми трудностями.
Можете не сомневаться, мистер Визерспун, нам с вами предстоит жить в ином мире, когда война закончится. Нам с вами предстоит разобраться в молодых людях, и мир изменится именно благодаря тем молодым людям, которым довелось страдать, бороться и многому научиться.
– Я никогда так не думал о молодежи, – почесал за ухом Визерспун, – на мой взгляд, молодежь – это не побеждающая сила.
– Вы должны были посмотреть на нее в шинелях и с автоматами в последней войне. Юнцы двадцатых годов отирались в темных закоулках. Сейчас они достигли среднего возраста. Так что вас еще ожидают сюрпризы… А этот ваш молодой человек?.. Расскажите-ка мне подробнее о нем.
– Его прошлое… какое-то туманное. Он… не знает, кто он такой.
– Вы хотите сказать, он не знает своего отца?
– Ни отца, ни матери. Женщина, которую Марвин Эйдамс всегда считал матерью, рассказала ему, что на самом деле он был похищен в трехлетнем возрасте. Она призналась в этом перед смертью. Естественно, такое открытие, сделанное пару месяцев назад, явилось для него сильным ударом.
– Интересно… – раздумывал Мейсон, хмуро разглядывая носки своих ботинок. – Ну а что по этому поводу говорит ваша дочь?
– Она говорит…
За креслом Мейсона неожиданно послышался молодой женский голос:
– Может быть, папа, ты разрешишь мне самой сказать об этом?
Визерспун быстро оглянулся. Мейсон, двигавшийся с ленивой грацией высокого мужчины, не обремененного лишним весом, поднялся, чтобы взглянуть на рассерженную девушку, стоявшую на коленях на сиденье кресла, опершись локтями о его спинку. Книга, лежавшая, очевидно, у нее на коленях, с шумом плюхнулась на пол.
– Честное слово, папа, я не подслушивала. Я просто сидела здесь, в кресле, и читала. Потом услышала имя Марвина Эйдамса, и это, сам понимаешь, привлекло мое внимание.
Джон Визерспун рассердился:
– Я не вижу оснований продолжать разговор в твоем присутствии, Лоис. И пока мне не о чем совещаться с тобой.
Мейсон поочередно взглянул на отца и дочь, а потом сказал:
– А почему бы и нет? Здесь мой секретарь, мисс Стрит. Пожалуй, нам стоит пройти в коктейль-холл, сесть за столик, заказать что-нибудь прохладительное и спокойно побеседовать. Если мы не достигнем понимания, никто не будет считать себя обиженным. Мне даже представляется, мистер Визерспун, что ваше дело весьма интересное.
Лоис совершенно естественно перехватила инициативу.
– В конце концов, – горячилась она, – эта проблема касается в первую очередь меня.
– Речь идет о твоем счастье, – вежливо уточнил отец, – а следовательно, и о моем.
– Только о моем счастье! – подчеркнула девушка.
Джон Визерспун просительно посмотрел на Мейсона и умолк.
– Я влюбилась, – решительно заявила девушка, – такое случалось и прежде, но всегда это чувство быстро проходило. На этот раз все не так – любовь крепнет с каждым днем. И что бы мне ни говорили, что бы ни делали, никто не в состоянии этого изменить. Папа беспокоится за мое счастье… Беспокоится, потому что мы не знаем некоторых обстоятельств, касающихся человека, за которого я собираюсь выйти замуж. К сожалению, сам Марвин тоже не знает.
– Не можешь же ты отрицать, – не слишком уверенно, как показалось Мейсону, заявил Визерспун, – что семья и происхождение человека играют в жизни весьма важную роль!
Лоис оставила без внимания слова отца. Это была миниатюрная живая девушка с проницательными темными глазами. Она заговорила с некоторым раздражением:
– Приблизительно пять лет назад Марвин Эйдамс и его мать, Сэйра Эйдамс, поселились в Эль-Темпло. Сэйра была вдовой. У нее имелось небольшое состояние, и она дала Марвину образование. Я познакомилась с ним в старших классах, но тогда он был для меня лишь одним из мальчиков. Потом мы оба поступили в колледж. Вместе приезжали домой на зимние каникулы и снова встречались… – Она щелкнула пальцами. – И что-то в нас есть общее, мы подходим друг другу.
Она посмотрела на мужчин, как бы сомневаясь, поймут ли они, потом перевела взгляд на Деллу Стрит.
– Мой папа, – уже увереннее продолжала Лоис, – помешался на фамилиях. Он проследил родословную нашей семьи чуть ли не до первобытных племен. Естественно, ему захотелось что-нибудь узнать о родителях Марвина. Но тут ему не повезло. Миссис Эйдамс оказалась невероятно скрытной. Она переселилась в долину, потому что у нее был туберкулез, и думала, что перемена климата благоприятно отразится на ее здоровье. Перед смертью она по собственной воле призналась, что она и ее муж, которого звали Хорасом, похитили Марвина. Тогда Марвину было три года. Они надеялись получить за него выкуп, но ситуация начала накаляться, и они вынуждены были срочно удирать на Запад. К тому времени они сильно привязались к ребенку и под конец решили сами его воспитывать. Хорас умер, когда Марвину исполнилось четыре года. Умерла миссис Эйдамс, так и не сказав, кто истинные родители Марвина. Она упомянула только, что он из хорошей семьи, весьма состоятельной, – и только. Из этого Марвин сделал заключение, что он был похищен где-то на Востоке, а его настоящие родители, должно быть, уже умерли.
– Заявление миссис Эйдамс было сделано при свидетелях?
– Ничего подобного, – ответил Визерспун, – об этом никто не знает, кроме Марвина, Лоис и меня.
– Вы – вдовец? – спросил его Мейсон.
Визерспун кивнул.
– Чего вы хотите?
– Я хочу выяснить, что собой представляли родители мальчика. Ну и чтобы вся ситуация стала абсолютно ясной.
– Для чего? – спросила Лоис.
– Я хочу знать, кто он такой.
Девушка с вызовом взглянула в глаза отцу.
– Марвину тоже хотелось бы этого, – сказала она. – Что же касается меня, папа, то мне совершенно безразлично, копал ли его отец канавы или был вермонтским республиканцем… Я в любом случае стану его женой.