— Знаю. У меня то же самое. За исключением фантазий.
— Ну вот, теперь мне стало самую чуточку легче. — Пибоди выпрямилась и покосилась на Еву. — Ты правда никогда не фантазировала насчет Морриса? Ни разу? Ни на минуточку?
— О боже, конечно нет!
— Ну хоть чуть-чуть, — настаивала Пибоди. — Допустим, однажды ночью ты входишь в морг, там непривычно пусто, заглядываешь в главную прозекторскую, а там Моррис. Нагишом.
— Нет! Прекрати забивать мне голову всякими глупостями! — Но, как ни странно, ей тоже стало легче. — Разве вы с Макнабом мало трахаетесь, что тебя обуревают непристойные фантазии по поводу коллеги? Да еще в морге?
— Я не знаю, почему так получается. В морге, конечно, жутко, но Моррис все-таки ужасно сексуальный. А с Макнабом мы трахаемся регулярно. Вот взять хоть прошлую ночь. Мы с ним…
— Не хочу ничего знать!
— Не я начала…
— Это говорит лишь о том, что твои фантазии о Моррисе сказались на моем душевном состоянии.
Пибоди пожала плечами и перешла к другой теме:
— Моррис назначил кого-нибудь специально для Колтрейн?
— Клиппера.
— Тая? Его называют «Таю-По-Таю». Вот и говори о сексе. И почему патологоанатомы все как на подбор — умереть не встать?
— Эта загадка мне всю жизнь покою не дает.
— Нет, я серьезно. Клиппер — это нечто. Он «голубой», и у него есть постоянный партнер, но смотреть на него… м-м-м… Отрада для усталых глаз. Его партнер — художник. Людей малюет. В прямом смысле слова — боди-арт. Тела расписывает. Они уже шесть лет вместе.
— Откуда ты все это знаешь? — поморщилась Ева.
— В отличие от тебя, я интересуюсь жизнью других людей. Особенно мне нравятся сексуальные подробности.
— По крайней мере сексуальные фантазии тебе не грозят, раз уж Клиппер не увлекается женщинами.
Пибоди задумчиво поджала губы.
— Я могу с этим работать. Два голых парня, боди-арт, я. Тут масса возможностей. Просто море.
Ева позволила Пибоди пофантазировать минутку. Она знала: проще думать о безумном сексе, чем об убийстве другого копа, о страданиях друга и коллеги.
Но минутка скоро истекла. Когда они прибыли в морг и двинулись вперед по длинному, выложенному белой плиткой коридору, настроение изменилось. Это была не просто смерть, не просто убийство. Надо было сохранять объективность, но ее подтачивали по краям острые зубы личной утраты.
Навстречу им вышла лаборантка. Она остановилась, увидев Еву и Пибоди.
— Клиппер занял апартаменты Морриса. Не знаю, заглянет Моррис или нет, может, вы его раньше увидите… Передайте, что мы все здесь.
— Хорошо.
Девушка беспомощно развела руками.
— Все, что в наших силах. Черт, — пробормотала она и отвернулась.
Ева вошла в прозекторскую, в которой обычно работал Моррис. На его месте стоял судмедэксперт Тай Клиппер — шесть футов сплошной мускулатуры в бледно-голубой рубашке и брюках цвета хаки. Он закатал рукава до локтей, поверх одежды на нем был прозрачный защитный балахон.
Его волосы были подстрижены коротким ежиком. Аккуратная эспаньолка добавляла крутизны его консервативному одеянию и жесткому лицу. Но главное в Клиппере его глаза — огромные глаза под тяжелыми веками искрились янтарем в удивительном контрасте с темной кожей.
— Я еще не закончил. Извините. — В его голосе слышался мягкий кубинский акцент.
— Что вы можете мне сказать?
— Она не была изнасилована. Нет следов сексуального нападения или каких-либо сексуальных действий. Для Морриса, я думаю, это важно.
— Да, это важно. — В воздухе разливалось пение. Мужской голос взывал к кому-то по имени Лайла. — Это Эрик Клэптон? — спросила Ева.
— Да.
— И это тоже для него важно. — Ева подошла ближе. — Оборонительных ранений нет. — Она изучала лежащее на плите тело Колтрейн, как изучала бы любую улику. — Следов насилия, кроме ожогов на шее, нет.
— Есть незначительные синяки на лопатках, на затылке. — Клиппер указал на экран компьютера и вызвал нужный снимок. — Такие можно получить, например, стукнувшись спиной о стену.
— Значит, кто-то ее толкнул.
— Возможно. Смерть последовала вскоре за нанесением этих легких гематом. Ожоги на шее соответствуют разряду электрошокера, прижатого к коже. Повторяю, ожог контактный. Ее оружие нашли?
— Нет.
— Пока не найдете, я не смогу подтвердить, что именно оно послужило орудием убийства. Пока могу сказать только, что ожоги соответствуют контактному разряду табельного полицейского электрошокера.
— Если использовали ее табельное оружие, как, черт побери, он сумел ее разоружить? Толкнул ее к стене, она ударилась спиной. Для копа этого мало. Нет никаких порезов, нет следов связывания. — Поскольку Клиппер, в отличие от Морриса, не предложил ей очки-микроскопы, Ева взяла их сама и наклонилась над Колтрейн, изучая кожу. — Нет ссадин или потертостей на запястьях, на лодыжках. Так, а тут у нас что? Вот тут, у нее на бицепсе. След укола?
— Думаю, да, это след шприца.
— Как же он подобрался к ней так близко, чтобы вколоть шприц, а она не оказала сопротивления?
— Я пометил токсикологию флажком. Вы правы в том, что снаружи следов насилия нет. Зато есть внутри.
Ева бросила быстрый взгляд на Клиппера, потом переступила и пригляделась внимательнее к разрезу в форме буквы Y.
— Что я тут вижу?
— Ее внутренние органы травмированы.
— Смерть всегда травматична. — Ева присмотрелась к разрезу пристальнее. — Ее ударили парализатором?
— Мне надо провести еще несколько анализов, потом скажу точнее. Как я понимаю, вам нужны быстрые ответы, — добавил Клиппер, взглянув на Еву. — Но…
Ева покачала головой, усилием воли взяв себя в руки.
— Моррис назначил вас, потому что, насколько я могу судить, вы копаете глубоко и чисто. Но дайте мне хотя бы обоснованную гипотезу. Я вас не попрекну, если ошибетесь.
— Парализатор высокой мощности, фронтальное нападение. Расстояние не больше трех-пяти футов. В центр туловища.
— Это ее вырубило, — подхватила Ева, — вырубило начисто. Итак, она получила заряд, ударилась о стену. На лестнице. Это было на лестнице. Идем дальше. Она упала. Значит, он должен стащить ее вниз, в подвал. Следов волочения нет. Значит, нес ее на себе. А может, он был не один. Они снесли ее вниз. А почему бы не прикончить ее прямо на лестнице? Зачем такие сложности? Потому что они чего-то хотели. Что-то ей сказать или чтобы она им что-то сказала, — продолжала Ева. — Поэтому он или они несут ее вниз и приводят в чувство уколом. Что бы это ни было — амфетамин, адреналин… — «Боль, — подумала Ева, — они заставили ее очнуться и ощутить боль. Беспомощность. Тело парализовано, но разум работает». — Чтобы что-то сказать или что-то спросить. А когда они с этим покончили, покончили и с ней. Она знала, что ее убьют. Когда прижали электрошокер к горлу, она уже знала, что ее ждет.