Хойт взял ее руки и поднес к губам.
— Среди страха, скорби и потерь я вижу толь ко тебя.
Пока он говорил, Гленна не отводила взгляда, а когда умолк, прижала ладонь к его сердцу.
— Оно такое большое, — тихо сказала она. — И мне так повезло, что в нем есть место для меня. Я пойду с тобой. Куда угодно.
Теплая волна радости захлестнула Хойта, и он кончиками пальцев снова коснулся щеки Гленны.
— Оставишь свой мир, все, что тебе близко и дорого? Почему?
— Потому что пять минут в мире, где тебя нет, покажутся мне вечностью. Я тебя люблю. — Она увидела, как изменилось выражение его глаз. — Это самое сильное из всех заклинаний, которые я знаю. Я тебя люблю. Произнеся это заклинание, я уже принадлежу тебе.
— Произнесенные слова живы. Ничто не может их убить. — Он взял ее лицо в ладони. — А ты примешь меня, если я останусь тут, с тобой?
— Но ты сказал…
— Ты примешь меня, Гленна?
— Да. Конечно.
Когда все закончится, мы решим, какой из миров станет нашим. Я буду любить тебя — неважно, где и когда. — Он коснулся губами ее губ. — Только тебя.
— Хойт. — Она обняла его. — Тогда мы сможем все.
— Я этого еще не сказал.
Засмеявшись, Гленна осыпала поцелуями его щеки.
— Почти.
— Подожди. — Он слегка отстранился и посмотрел ей прямо в глаза. — Я тебя люблю.
Одинокий луч спустился с небес и остановился на них, так что они оказались в круге света.
— Ну вот, — прошептал Хойт. — Я твой — в этой жизни и во всех следующих. А ты — моя. Обещаю тебе, Гленна.
— Я тоже. Клянусь. — Она снова прильнула к нему, прижалась щекой к щеке. — Что бы ни случилось.
Она слегка откинула голову назад, и их губы встретились.
— Я знала, что это ты, — шепнула она, — с той самой секунды, когда ты вошел в мой сон.
Обнявшись, они стояли в круге света, а когда он погас и на землю спустились сумерки, собрали оружие и внесли его в дом.
Киан наблюдал за ними из окна спальни. Их окружало сияние любви, обжигавшее его кожу, резавшее глаза.
И тяжестью ложившееся на сердце, которое не билось почти тысячу лет.
Значит, его брат пал от единственного оружия, против которого нет защиты. Теперь они проживут свои короткие, полные страдания жизни, озаренные этим светом.
Возможно, оно того стоит. Киан отступил в глубь комнаты, в темноту и прохладу.
Он спустился, когда совсем стемнело. Гленна была на кухне одна. Напевала, стоя рядом с раковиной, — негромким счастливым голосом. Киан подумал, что человек с фантазией нарисовал бы такую картину: вместе с мелодией с ее губ слетают маленькие розовые сердечки.
Она загружала посудомоечную машину, совсем как дома. Кухня пахла цветами и травами. Волосы девушки были собраны на затылке, бедра двигались в такт песне.
Интересно, смог бы он завоевать такую женщину, будь он живым? Такую, которая будет петь на кухне или стоять в круге света и смотреть ему в лицо, излучая любовь?
Разумеется, у него были женщины. Много. И некоторые любили его — по-видимому, себе на беду. Но даже если их лица освещала подобная любовь, теперь они уже стерлись из его памяти.
Любовь была в числе тех вещей, которые он исключил из своей жизни.
По крайней мере, он убедил себя в необходимости сделать это. Но правда заключалась в том, что он любил Кинга, как отец любит сына, как брат — брата. Маленькая королева была права, и Киан ненавидел ее за это.
Он отдал свою любовь человеку, доверился ему, но — это так типично для людей — все закончилось крахом.
Хойт готов ради нее на все, подумал Киан, наблюдая, как девушка ставит тарелки на полку. Еще одна привычка людей — жертвовать собой ради другого человека.
Эта черта довольно часто вызывала у него любопытство. Хотя в его случае легче понять другую сторону медали — склонность убивать друг друга.
Гленна повернулась и вздрогнула от испуга. Тарелка выскользнула у нее из рук и разбилась, упав на кафельный пол.
— Господи. Извини. Ты меня напугал.
Ее движения были стремительными — и резкими, отметил он, что странно для женщины, обладавшей природной грацией. Она достала из кладовки метлу и совок и принялась собирать осколки.
Он не разговаривал с ней — и с другими тоже — с той ночи, когда погиб Кинг. Пусть сами тренируются, если хотят, или делают все, что угодно.
— Я не слышала, как ты вошел. Остальные уже поужинали. Они… пошли наверх, тренироваться. Сегодня мы с Хойтом прогулялись часок. Урок вождения. Я подумала… — Она выбросила осколки и повернулась к нему. — Господи. Ну, скажи хоть что-нибудь.
— Даже если вы останетесь живы, вы все равно принадлежите к разным мирам. Что собираетесь делать?
— Хойт говорил с тобой?
— В этом нет нужды. У меня есть глаза.
— Не знаю. — Она поставила метлу на место. — Придумаем что-нибудь. А тебе не все равно?
— Не совсем. Мне любопытно. — Он взял бутылку вина и принялся разглядывать этикетку. — Я прожил среди вас довольно долго. Если бы не любопытство, я давно бы умер от скуки.
Гленна выпрямилась.
— Любовь делает нас сильнее. Я в это верю. А нам нужно быть сильными. До сих пор не слишком-то все получалось.
Киан открыл вино, достал бокал.
— Да, не особенно хорошо.
— Киан, — окликнула его Гленна, увидев, что он направился к двери. — Я знаю, ты винишь меня в смерти Кинга. У тебя есть полное право… меня обвинять и ненавидеть. Но если мы не найдем способ действовать вместе, сотрудничать, Кинг станет не единственным, кому суждено умереть. Он просто будет первым.
— Я опередил его на несколько веков. — Он поднял бокал в некоем подобии тоста, затем вышел, захватив с собой бутылку.
— Бесполезно, — пробормотала Гленна и снова занялась тарелками.
Он будет ненавидеть ее — и Хойта тоже, потому что брат любит ее. Команда распалась еще до того, как у них появился реальный шанс стать таковой.
Будь у них время — всего лишь время, — она оставила бы все как есть, подождала, пока Киан остынет. Только они лишены такой роскоши — тратить драгоценные часы, которых у них и так мало. Поэтому ей нужно придумать, как обойти проблему… или Киана.
Гленна вытерла руки и отбросила полотенце.
Из-за двери во дворе послышался глухой удар, словно там упало что-то тяжелое. Девушка инстинктивно попятилась, схватила прислоненный к стене меч и один из деревянных дротиков, лежавших на столе.
— Они не могут войти, — дрожащим голосом прошептала она. — Пусть подглядывают за мной, когда я мою посуду, что из того?