Ева встретила выражение «блокатор памяти» скептически поднятой бровью.
— Пока Кароли в отключке, он ей внушает, что она должна ему помочь. Он выходит первым.
— Загипнотизировал людей в этом секторе палубы. Он мог это сделать по дороге. Уж не знаю, куда он при этом направлялся, но он опять пустил в ход эту штуку. Потрясная игрушка.
— Это не игрушка, эта штука смертельна. Если она работает, если достигает своей цели, значит, она лишает тебя воли. Ты уже не ты, ты никто. — Для Евы потеря личности была страшнее смерти. — Ты всего лишь робот, пока эффект не испарится. — Она еще раз осмотрела нож. — Палки, камни, ножи, ружья, пулеметы, бластеры, бомбы. Кто-то вечно ищет еще что-нибудь помощнее. Вот это, — она опять взвесила в руке пластиковый мешок с ножом, — может отнять у тебя жизнь. А та, другая штука отнимает у тебя разум. Лично я предпочитаю расстаться с жизнью.
Она посмотрела на часы. Двадцать четыре часа, отпущенные ею Рорку, уже сократились до двадцати, и время текло. Как бы то ни было, она не может себе позволить дать ему хоть на минуту больше.
Маленькая кондитерская с залитыми солнцем столиками на двоих и рядами лоснящихся глазурью, словно лакированных булочек и пирожных в витрине могла бы показаться странным местом для встречи с торговцем оружием, но Рорк прекрасно знал, как Джулиан Шамейн любит сладости.
Он также знал, что кондитерская, которой управляла племянница Шамейна, дважды в день проверяется на прослушивающие устройства, а стены и окна защищены от электронных глаз и ушей.
То, что здесь говорилось, здесь и оставалось.
Шамейн, крупный мужчина, чье широкое лицо и обширное брюхо наглядно свидетельствовали о слабости, питаемой им к кулинарному искусству племянницы, тепло пожал руку Рорку и жестом пригласил его занять место по другую сторону стола.
— Давненько не виделись, — заметил Шамейн с легким французским акцентом. — Вот уже годика четыре или пять.
— Верно. Ты прекрасно выглядишь.
Шамейн расхохотался глубоким басовитым смехом и похлопал себя по заходившему ходуном животу.
— Прекрасно кормлен, это точно. А вот моя внучатая племянница Марианна. — Шамейн улыбнулся молодой женщине, пока она расставляла на столе чашки кофе и блюдо с крошечными пирожными. — Это мой старый друг.
— Рада с вами познакомиться. Только два, дядя Джулиан. — Она погрозила Шамейну пальчиком. — Мама так сказала. Приятного аппетита, — добавила она, обращаясь к Рорку, и ушла.
— Попробуй эклер, — посоветовал Шамейн Рорку. — Изысканная простота. Ну что, ты счастлив в браке?
— Очень. А как твоя жена, твои дети?
— Процветают. У меня уже шестеро внуков. Вот награда за старость. Тебе бы тоже пора обзавестись детьми. Дети — вот истинное богатство.
— Со временем. — Прекрасно понимая свою роль, Рорк попробовал эклер. — Ты прав, он превосходен. Приятное тут местечко, Джулиан. Уютно, весело, все прекрасно устроено. Тоже своего рода богатство.
— Меня это радует. Это нечто осязаемое. Каждый день что-нибудь сладкое. — Шамейн сунул в рот крошечное пирожное со взбитыми сливками и закрыл глаза в полном блаженстве. — Любовь хорошей женщины. Я подумываю об уходе на покой, хочу насладиться этим сполна. А ты все такой же деловой, как я слыхал. Но кое из каких предприятий ушел.
— Любовь хорошей женщины, — повторил за ним Рорк.
— Ну, значит, в этом нам обоим повезло. Интересно, почему ты решил встретиться со мной за чашкой кофе с пирожными.
— Мы иногда сотрудничали, порой конкурировали, но всегда достойно. И в любом случае мы честно вели дела друг с другом. Мы всегда обсуждали дела, перспективы и разного рода новации. Но теперь я знаю, что мы попросту теряли время.
Рорк при этом внимательно наблюдал за Шамейном. Вот его брови полезли на лоб. Он медленно поднес ко рту чашку кофе, отхлебнул глоточек.
— Время — ценный товар, — осторожно заметил он. — Если бы его можно было продавать и покупать, ставки были бы очень высоки. Время, а не только кровь и не жертвы, выигрывает войны. Какой человек не хотел бы, чтобы его враг терял время?
— Если бы существовало оружие, способное на такое, на рынке оно стоило бы очень дорого, — согласился Рорк.
— Очень-очень дорого, — подтвердил Шамейн. — Такое оружие и технология его создания стоили бы миллиарды. За него платили бы целые состояния, за него проливали бы кровь, разыгрывались бы опасные игры.
— Вот сколько ты готов был бы заплатить, если бы такая штука существовала?
Шамейн улыбнулся и взял еще одно пирожное.
— Да что я? Я человек старомодный и собираюсь на покой. Будь я помоложе, поискал бы партнеров, сколотил бы альянс и уж тогда пришел бы на торги. Может, человек помоложе, такой, как ты, с твоим положением, с твоими связями, мог бы об этом подумать.
— Нет. Такой товар не соответствует моим текущим интересам. В любом случае я думаю, что торги будут закрыты сегодня.
— Окно закрывается в полночь. Игры, mon ami, опасные игры. — Шамейн испустил долгий вздох. — Хотел бы я стать помоложе, но за некоторыми играми лучше наблюдать со зрительской трибуны, особенно когда на поле кровь.
— Хотел бы я знать: те, кто дом стережет, знают об этой игре? О том, кто ведет в счете в настоящий момент? — поинтересовался Рорк.
— Похоже, те, кто дом стережет, недооценили эту игру, а главное, игроков. Можешь смело назвать их недальновидными, и их ухо не так плотно прижато к земле, как следовало бы. Женщины — беспощадные существа. В делах удержу не знают. Умеют добиваться цели.
Рорк на это ничего не ответил.
— Будь я человеком азартным и будь я на трибуне, — сказал он, — мне было бы важно знать, что ключевой игрок устранился. Он уже ушел с поля. Не принимает участия в игре.
— Вот оно что? — Шамейн задумчиво сжал губы, переваривая информацию, потом кивнул. — Ну что ж, как я уже говорил, это опасная игра. Попробуй теперь «Наполеон».
Не прошло и часа, как Рорк, вооруженный загадочными намеками Шамейна, уже сидел в своем домашнем кабинете. Было совершенно очевидно, что Бакли собиралась купить устройство. Или — что еще вероятнее — убить рассыльного, а товар унести с собой. Ее убил не только и даже не столько нож, сколько жадность и самоуверенность. Может быть, убийца с самого начала действовал в целях самозащиты? Или это была все-таки месть?
Это не его проблема, напомнил себе Рорк, это проблема Евы. Его дело — отследить Ивана Драско и устройство. Она сдержит слово, даст ему двадцать четыре часа. Вот и он сдержал слово, не стал мстить оперативникам, следившим, как ее избивают и насилуют, и ничего не предпринявшим, чтобы ее защитить, позволившим ей уйти и бродить по улицам в шоке, со сломанной рукой, после того как она убила собственного отца, чтобы спасти себя.
Он уничтожил данные по этим людям ради нее, потому что она попросила. Но он их не забыл, их имена остались навеки в его памяти, словно вытравленные кислотой. И он запустил процесс взлома файлов агентства, где эти люди служили. Заодно дошел и до них. На вторичном поиске он начал охоту за Иваном Драско и Потерянным Временем.