Она вернулась под тень каменного креста, к могилам, выкопанным в песке под палящим солнцем. Об этом ее попросил священник.
Она знала, что он молится над этими – теперь уже пустыми – могилами. Еве казалось, что он с равной преданностью молится за всех троих. Ей это казалось странным, и она предпочла вместе с Рорком держаться от него подальше.
Лопес обернулся и устремил свой печальный и мудрый взгляд на нее.
– Спасибо вам. Спасибо за все, что вы сделали.
– Я всего лишь делала свою работу.
– Нам всем приходится делать свою работу. Спасибо вам обоим. Простите, я слишком долго продержал вас на солнце.
Они вместе прошли к маленькому, красивому, как новенькая игрушка, самолету, ожидавшему их на песчаном плато.
– Хотите что-нибудь выпить, святой отец? – предложил Рорк, когда все они заняли места внутри.
– Мне следовало бы попросить воды, но… нет ли у вас на борту текилы?
– Текилы? Конечно, есть.
Рорк сам принес бутылку и стаканы.
– Лейтенант, – начал Лопес, – могу я называть вас по имени?
– Чаще всего люди зовут меня Даллас.
– Ваше имя – Ева. Первая женщина, сотворенная Богом.
– Да, но у нее не слишком завидная репутация.
Еле заметная улыбка заиграла у него на губах, согрела печальные глаза.
– Ей приходится нести значительную долю чужой вины, как мне кажется. Ева, я обратился за разрешением провести заупокойную службу по отцу Флоресу в церкви Святого Кристобаля и похоронить его там, где хоронят священников. Если я получу разрешение, вы придете на службу?
– Попробую выкроить время.
– Вы его нашли, никто другой не стал бы его искать. Это ведь была не ваша работа – искать его.
– Нет, моя.
Он улыбнулся и отпил крохотный глоточек текилы.
– У меня есть вопрос, – заговорила Ева. – Я не католичка и все такое… А вот он вроде да. – Она указала на Рорка.
Рорк беспокойно заерзал.
– Не совсем.
– Ладно, я не о том, – продолжала Ева. – Я не католичка и не то чтобы я… Как бы это выразиться? Не то чтобы я принимала это как откровение, но мне хотелось бы услышать ваше мнение, понимаете, мнение представителя церкви.
– А в чем вопрос?
– Это касается того, что Хуанита Тернер сказала на допросе. Честно говоря, меня это точит. Вы верите, что самоубийца не может попасть в рай? Если, конечно, допустить, что рай существует?
Лопес отпил еще текилы.
– Позиция церкви по отношению к самоубийцам непримирима, хотя добровольный уход из жизни – при получении должного разрешения – давно уже признан законным практически во всем мире.
– Значит, ответ «да».
– Установление церкви совершенно недвусмысленно. Но правила часто пренебрегают человеческим фактором, индивидуальными особенностями. А вот Бог никогда и ничем не пренебрегает. Я думаю, сочувствие Господа к Его детям бесконечно. В глубине души я не верю, не могу поверить, что Он закрывает свои двери перед теми, кто страдает, кто пребывает в отчаянии. Я ответил на ваш вопрос?
– Да. Вы не всегда следуете правилам. – Ева бросила взгляд на Рорка. – Я знаю еще кое-кого, кто ими иногда пренебрегает.
Рорк накрыл ладонью ее руку, сплел свои пальцы с ее.
– А я знаю кое-кого, кто слишком часто о них думает. Границы иногда размываются. Вы с этим согласны, святой отец?
– Чали. Зовите меня Чали. Да, я согласен, границы иногда размываются, бывают даже случаи, когда их необходимо размывать.
Ева с улыбкой слушала, как двое мужчин – обоих она находила незаурядными и обворожительными – беседуют за текилой.
А потом она отвернулась и стала смотреть в иллюминатор. За стеклом уходил вдаль золотистый песок пустыни. Самолет развернулся на восток, унося их к дому.