– Вы хотите меня уверить, что она делала всю нудную подготовительную работу сама? Сама обзванивала всех и читала все файлы?
– Нет, в этом я не собираюсь вас уверять. Она загружала работой добровольцев и штатный персонал. Просила о небольших одолжениях. Она использовала некоторых матерей, участниц программ, уверяла, что это вселяет в них гордость и повышает их шансы получить достойную работу. Она им никогда не платила. Подарки делала время от времени. – Уолш криво усмехнулся. – Она любит делать подарки.
– У вас есть имена тех, к кому она обращалась?
– Никакого официального списка не существует. Все делается неформально, как я уже сказал. Но я, пожалуй, смог бы представить вам примерный список этих людей. Только мне придется навести кое-какие справки, я не в курсе того, кто конкретно и что для нее делал.
– Буду вам очень признательна.
– Лейтенант, я знаю, к вам приходил Бен Форрест. Я прошу прощения. Мне не следовало ничего ему говорить, хотя вы сказали…
– Ничего страшного, – остановила его Ева. – Никаких проблем.
– У меня это в печенках сидит, вот все, что я могу сказать. Не могу спокойно смотреть, как она транжирит фонды. Кто делает нудную подготовительную работу? Теперь-то она уж точно все это свалит на Бена. Она… – Уолш оборвал себя на полуслове. – Это все еще сидит у меня в печенках. Попробую подготовить для вас список.
– Спасибо.
Ева поставила бы любую сумму на то, что имя Бебе Петрелли непременно окажется в этом списке. Она могла бы…
– Что? – рявкнула Ева, когда подал голос ее внутренний телефон.
– Даллас, угадай, кто к нам пришел?
– Лучше ты угадай, сколько времени мне понадобится, чтобы завязать твой язык двойным узлом?
– Господи… – Пибоди поспешила спрятать язык за зубами. – Бебе Петрелли. Злющая как черт.
– Отлично. Застолби комнату для допросов и веди ее туда.
Ева оттолкнулась ногами в своем кресле на колесиках – пусть злющая Бебе немного поварится в собственном соку! – и посмотрела на доску.
– Ну что, Ава, трещина-то расширяется. Чувствуешь? Чувствуешь, как земля трескается и крошится под твоими шикарными и стильными туфельками? Я жду не дождусь, хочу поглядеть, как ты провалишься в эту трещину. Сама не понимаю, почему я так этого жду, но факт остается фактом. В конце концов, имею я право получить удовольствие от жизни?
Ева просидела так еще десять минут, после чего отправилась в комнату для допросов, чтобы встретиться лицом к лицу с Бебе Петрелли.
– Это преследование. Это моральный террор. Ева пожала плечами и села за стол напротив злющей как черт Бебе Петрелли.
– Вызовите адвоката, подайте жалобу. Но ведь вы не хотите звонить адвокату, правда, Бебе? Вот и не будем тратить время зря. Давайте не будем притворяться. Вы имеете право хранить молчание… – Ева зачитала стандартную формулу, пока Бебе смотрела на нее с открытым ртом.
– Вы что, обвинение мне предъявляете? – возмутилась Бебе.
– Я ни слова не сказала ни о каких обвинениях. Пока не сказала. Я только спрашиваю, понятны ли вам ваши права и обязанности в этом деле. Они вам понятны?
– О да, они мне понятны, черт бы вас побрал. Я только не понимаю, откуда у меня взялись обязанности. Я ничего не делала.
– Ава Эндерс просила вас что-то сделать?
– Нет. – Бебе крепко сжала свои руки.
– Правда? Она никогда не просила вас обзвонить каких-нибудь участников благотворительных программ или, может быть, приготовить блинчики для вечеринки? Выполнить какое-нибудь поручение, заняться конторской работой?
– Я думала, вы имели в виду… – Руки Бебе расслабились. – Конечно, я помогала. Добровольно. Эндерс очень много дал моим мальчикам и мне тоже. Я была рада оказать услугу миссис Эндерс. Как будто я не просто милостыню получаю, а пользу им приношу.
– Это помогло вам сохранить лицо. Итак, сначала она просит вас о пустячной услуге, на следующий раз это уже нечто большее, потом еще большее. Что скажете, так оно и было, Бебе?
– Говорю же, я помогала. Рада была помочь.
– Вы ей доверились? Открыли душу? Вы ведь с ней сблизились, верно? Вы же бегали по ее поручениям. Самые разные вещи, мелочи всякие, но все-таки… Она вам доверяла. И еще: вы ведь с ней тесно общались во время двухдневного отдыха в закрытых клубах. Вы ей рассказали, как тоскуете по мужу, как тяжело воспитывать двух сыновей одной? Делились с ней своими надеждами на их будущее?
Губы Бебе задрожали, ей пришлось крепко их сжать.
– А почему бы и нет? Эти поездки для того и организуются, чтобы делиться своими трудностями, выслушивать, налаживать связи, помогать друг другу. Почему же я не могла рассказать о себе? Тут ничего постыдного нет.
– А она вам посочувствовала, даже сблизилась с вами. – Ева намеренно наклонилась к самому лицу Бебе, чтобы той стало неуютно. – Она была откровенна с вами, Бебе? Она делилась своими переживаниями? Чтобы вы поняли, что даже женщине в ее положении, с ее возможностями приходится нелегко?
– Это личное. Не ваше собачье дело, – огрызнулась Бебе.
– О нет, это мое дело, раз ее муж убит! – Голос Евы, мягкий и даже просительный, в один миг стал таким жестким, требовательным и страшным, от неожиданности Бебе вздрогнула и отшатнулась. – Теперь это мое дело, – продолжала Ева, – так что не финтите со мной. Она предложила услугу за услугу, так ведь? Я сделаю это для вас, а вы тоже сделаете мне небольшое одолжение, так? Я тоже могу поиграть в эту игру.
Откинувшись на спинку стула, Ева отхлебнула воды из бутылки, которую захватила с собой, и снова завинтила крышечку.
– Если вы мне расскажете то, что мне нужно знать, я позабочусь, чтобы следствие по делу об убийстве вашего мужа было вновь открыто. И не просто вновь открыто, Бебе, а передано лучшим детективам из убойного отдела в Бронксе.
– Им плевать на меня, им плевать на Луку.
– Я позабочусь, чтобы дело было возобновлено и доведено до конца. Пибоди, – повернулась Ева к напарнице, – если я сказала, что заставлю детективов из Бронкса заняться делом Луки Петрелли и довести его до конца, я это сделаю?
– Да, лейтенант, уж если вы сказали, вы сделаете. Бебе, – обратилась Пибоди к допрашиваемой, – лейтенант принимает убийство близко к сердцу. Да вы и сами уже могли бы это понять. И после визита копов на ленч к вам в ресторан вы уже могли бы догадаться, что лейтенант пользуется влиянием в Бронксе.
– Говорю вам, Бебе… посмотрите на меня! – приказала Ева. – Я заставлю их заново открыть дело Луки. Я заставлю их отнестись к этому делу со всем вниманием. Говорю это под запись. А теперь вы мне скажите: вы хотите, чтобы это дело было вновь открыто?
Слезы навернулись на глаза Бебе и покатились по щекам.