Мойра кивнула.
— Как Тинин? Он серьезно ранен?
— В бедро. Хойт позаботился о раненых. Когда мы расставались, с Тинином все было в порядке. Ночью они будут в безопасности.
— Хорошо. Будем молиться, чтобы утром выглянуло солнце.
У нее была еще одна обязанность.
Женщины сидели в общей комнате рядом с их спальнями, где они обычно читали, шили или просто сплетничали. Мать Мойры устроила здесь милую, очень женственную гостиную с большим количеством гобеленов, многочисленными подушками и цветущими растениями в горшках.
Камин обычно топили дровами из яблони, распространявшими тонкий аромат; канделябры на стенах изображали крылатых фей.
После коронации Мойра разрешила служанкам переделать свою комнату. Но гостиная осталась точно такой же, какой она ее помнила,
Теперь все женщины собрались здесь, ожидая, пока королева оправится спать или просто отпустит их.
При виде королевы все встали и присели в реверансе.
— Здесь мы все равны. Теперь мы просто женщины. — Мойра обняла Кэру.
— Миледи. — Красные, опухшие от слез глаза Кэры вновь увлажнились. — Двин убит. Моего брата больше нет.
— Мне так жаль. Я тебе сочувствую. Ну, ну. — Крепко обняв молодую женщину, Мойра повела ее к креслу. Она плакала вместе с Кэрой — как плакала с ее матерью и остальными родителями погибших.
— Его похоронили там, в поле у дороги. Даже не смогли привезти домой. И поминок не было.
— Мы отправим туда праведника, чтобы он освятил землю. И поставим памятник всем, кто пал сегодня в бою.
— Двин так хотел пойти, хотел сражаться. Он оглянулся и помахал мне рукой, когда они выступили в поход.
— Выпей чаю. — Ислин, глаза которой тоже покраснели от слез, поставила на стол чайник. — Выпей чаю. И вы тоже, миледи.
— Спасибо. — Кэра вытерла лицо. — Не знаю, как бы я пережила эти часы без Ислин и Дервил.
— Хорошо, что вы дружите. Выпей чаю и иди домой. Теперь ты должна быть с семьей, Я отпускаю тебя. Будешь дома, сколько сочтешь нужным.
— У меня есть еще одна просьба, Ваше величество. Прошу вас не отказать — ради памяти брата.
Мойра ждала, но Кэра молчала.
— Ты хочешь, чтобы я пообещала выполнить твою просьбу, не зная, в чем она заключается?
— Мой муж выступает завтра.
Мойра почувствовала, как сердце ее замерло.
— Кэра. — Он погладила молодую женщину по волосам. — Муж Шинан тоже уходит завтра на рассвете. Она беременна третьим ребенком, но и ее мужа я не могу оставить здесь.
— Я не прошу вас об этом. Позвольте мне пойти с ним.
— Но... — Пораженная, Мойра откинулась на спинку стула. — У тебя же дети, Кэра.
— Они останутся с моей матерью и будут в полной безопасности. Мой муж уходит на войну, а я тренировалась не меньше, чем он. Почему я должна сидеть и ждать? — Кэра протянула руки. — Заниматься шитьем, гулять в саду, когда он идет в бой? Вы говорили, что все должны быть готовы защищать Гилл и другие миры. Я готова. Ваше величество, миледи, умоляю вас отпустить меня завтра утром с мужем.
Мойра молча встала. Подошла к окну и выглянула в темноту ночи. Дождь, наконец, стих, но густой туман был похож на облака.
— Ты с ним уже говорила об этом? — после долгого молчания спросила Мойра.
— Да, и первое, о чем он подумал, — что это слишком опасно для меня. Но муж понимает, что я приняла окончательное решение, и знает, почему я это сделала.
— Почему?
— Он для меня — все. — Кэра встала и прижала ладонь к сердцу. — Я не оставила бы детей без защиты, но я верю, что моя мать сумеет уберечь их. Миледи, неужели мы, женщины, все это время тренировались и ползали по грязи только затем, чтобы сидеть у камина?
— Нет. Конечно, нет.
—Многие женщины согласны со мной.
Мойра повернулась к служанкам.
—Ты говорила с остальными. — Королева посмотрела на Дервил и Ислин. — И вы обе тоже собираетесь пойти с отрядом? — Они кивнули. — Я понимаю, что ошибалась, удерживая тебя, Кэра. Тогда готовьтесь. Я горжусь женщинами Гилла.
Из-за любви, думала Мойра, составляя еще один список воинов. Из-за любви, а не только из чувства долга. Женщины пойдут в бой и будут сражаться за Гилл. Мужья, любимые, семьи — вот что побуждает их взяться за меч.
А за кого будет сражаться она? К кому придет в ночь перед битвой в поисках тепла, в поисках мужества?
Время шло, и Самайн, словно окровавленный топор, висел над ее головой. Мойра не могла спать — теперь это повторялось каждую ночь. Возьмет ли она в руки книгу, очередную карту, очередной список? Или снова будет бродить по комнатам, внутренним дворикам и оранжереям, мечтая о...
О нем. О том, что его руки снова обнимут ее, наполнят жизнью, светом. Он поделится с ней тем, что она увидела в нем в ту ночь, когда он музицировал и что бередило ей душу так же сильно, как и он сам волновал ее тело.
Она сражалась и проливала кровь. И это повторится еще не раз. Она отправится на битву как королева, с мечом, который выковали боги. Но теперь она сидит в своей тихой комнате и, словно застенчивая девчонка, мечтает о прикосновении того, чье имя заставляет ее сердце учащенно биться.
Конечно, это глупо и бессмысленно. И оскорбительно для женщины.
В задумчивости Мойра встала и принялась расхаживать по комнате. Да, это оскорбительно и мелко. Потом она снова села подумала, что завидует женщинам, которых не хотела пускать в поход. Так принято, что мужчина приходит к женщине. Так принято, что мужчина защищает и оберегает.
Но все изменилось, правда?
Разве не провела она несколько недель в мире, где женщины, такие, как Гленна и Блэр, сами принимают решения и сами распоряжаются своей судьбой?
Значит, если она хочет, чтобы Киан обнял ее, то должна сама пойти ему навстречу. Решено.
Уже по дороге к двери Мойра вспомнила о том, что выглядит не слишком привлекательно. Чуть не забыла. Если она собирается соблазнить вампира, то должна быть во всеоружии.
Мойра сняла платье. Хорошо бы принять ванну — или тот чудесный душ, который был у них в Ирландии, но пришлось ограничиться тазом с душистой водой.
Она нанесла на кожу крем, представляя, что ее гладят длинные пальцы Киана. Надевая самую красивую ночную рубашку, она чувствовала, как внизу живота медленно разливается жар, как он пульсирует в нервах. Потом причесалась. Жаль, что Гленна так и не научила ее делать макияж. Хотя щеки ее разрумянились, а в глазах появился блеск. Мойра немного покусала губы, пока не стало больно, и решила, что теперь они порозовели и сделались чувственнее.
Потом тщательно рассмотрела свое отражение в высоком зеркале. Она надеялась, что выглядит соблазнительно.