— Бери печенье. В трудные времена не стоит отказывать себе в маленьких радостях.
— Именно о радостях в трудные времена я и хотела с тобой поговорить.
Мойра передала тетке чашку.
—Я могу что-то сделать, чтобы хоть как-то облегчить твое состояние? Помочь Шинан и детям?
—Да. — Дэрдра сделала маленький глоток и поставила чашку. — Мойра, твоя мать была мне лучшей подругой, и я хочу поговорить с тобой, как с собственной дочерью.
— Я всегда считала тебя своей второй матерью.
— Говоря о войне, ты сказала о том, что у нас нет выбора. Но кое-кого мы все-таки вправе выбирать. Я имею в виду избранников.
Мойра откинулась на спинку стула. Она поняла, о чем пойдет речь.
—Да.
—Как королева, объявившая себя воином и доказавшая это, ты имеешь право выбирать свое окружение. Ты даже обязана использовать все доступные тебе средства, чтобы защитить свой народ.
— Да, и я сделаю все, что смогу.
— Киан пришел к нам из другого мира. Ты веришь, что его прислали к нам боги?
— Я это знаю. Он сражался бок о бок с твоим сыном. Он спас мне жизнь. И не один раз. И после этого ты будешь осуждать меня и проклинать Киана, как проклинает его мать Тинина?
—Нет. — Дэрдра осторожно вздохнула. — В этой войне он — оружие. Используя его, ты можешь спасти себя, моих сыновей, всех нас.
— Ты ошибаешься, — ровным голосом возразила Мойра. — Его нельзя использовать как меч или копье. То, что Киан уже сделал, и то, что он намерен предпринять, чтобы уничтожить эту чуму, он совершает по собственной воле.
— По воле демона.
— Как тебе будет угодно. — Взгляд Мойры стал жестким.
— И ты делишь ложе с этим демоном.
— Я делю ложе с Кианом.
— Как ты могла? Мойра! Мойра. — Дэрдра протянула руки к племяннице. — Ведь он не человек, а ты отдалась ему. К чему это приведет?
— Это уже ко многому привело — я говорю о себе.
Откинувшись на спинку стула, Дэрдра закрыла ладонями глаза.
— Думаешь, боги послали его тебе ради этого?
— Не знаю. Ты задавала себе такой вопрос, когда начала делить ложе с моим дядей?
— Разве можно сравнивать? — возразила Дэрдра, — У тебя нет ни стыда, ни гордости.
— Стыда нет, а гордости — сколько угодно. Мы любим друг друга.
— Разве может демон любить?
— А разве может демон раз за разом рисковать жизнью, пытаясь спасти человечество?
— Речь идет не о его храбрости, а о твоем выборе. Думаешь, я забыла, что такое молодость, волнение в крови, беззаботность? Но ты королева, и у тебя есть долг перед страной, перед народом.
— Я чувствую этот долг каждую минуту, я живу с ним в сердце.
—А ночью ложишься в постель с вампиром.
С трудом сдерживаясь, Мойра вскочила и подошла к окну. Солнце по-прежнему сияет на небе, подумала она, яркое и золотое. Оно льет свет на траву, на реку, на перепончатые крылья драконов, неторопливо кружащих над замком Гилла.
— Я не прошу тебя понять мои чувства и мои поступки. Я требую уважения.
—Ты говоришь как племянница или как королева?
Мойра повернулась к тетке — в обрамлении солнечного света, струящегося через окно.
— Богам было угодно, чтобы я родилась у матери и стала твоей племянницей. По их же воле я подняла меч и начала править Гиллом. Ты переживаешь за меня, и я это понимаю. Но отвергаю твое осуждение. Я вручила Киану свою жизнь. И свое тело тоже. И сделала я это исключительно по собственному выбору.
— А как же твой народ? Он не понимает, как их королева сделала своим любовником демона, одного из этих мерзких порождений ночи?
— А разве все мужчины хорошие, тетя? Добрые, смелые, сильные? Мы такие, какими родились, или такие, какими сделали себя сами? Я имею в виду свой народ, ради защиты которого готова пожертвовать жизнью. Пусть займутся более важными вещами. У людей есть о чем волноваться, о чем думать, что обсуждать, — помимо того, с кем королева проводит время в своей спальне.
— А что будет, когда война закончится? Это существо будет делить с тобой трон?
Солнце по-прежнему светит, подумала Мойра, хотя сердце окутала тьма.
— Когда все закончится и если мы останемся живы, каждый вернется в свое время и в свой мир. Я его больше никогда не увижу. Если мы потерпим поражение, я лишусь жизни. Если победим, я лишусь сердца. Но не говори мне больше о выборе или о долге.
— Ты его забудешь. Когда все будет позади, ты все забудешь — его и это временное помешательство.
— Посмотри на меня, — тихо произнесла Мойра, — Ты же знаешь, что не забуду.
— Да. — Глаза Дэрдры наполнились слезами. — Знаю. Жаль, что это с тобой случилось.
—Нисколько. Я не о чем не жалею. С ним жизнь моя наполнена до краев — такого не было прежде, и такого больше не будет никогда. Нет, я не жалею, ни о едином мгновении.
Все уже собрались в большой гостиной и ждали Мойру. Гленна сняла крышку с тарелки, стоявшей у кресла королевы.
— Наверное, еще не остыло, — сказала она. — Ешь поскорее.
— Да, спасибо. Нужно поесть, чтобы поддержать силы, — кивнула Мойра, но посмотрела на тарелку с едой так, словно это было горькое лекарство.
— Ну, — с ослепительной улыбкой произнесла Блэр, — как начался день?
Смех — хоть и горький — немного ослабил напряжение.
— Дерьмово. Думаю, это самое подходящее слово, да?
— Точнее не скажешь.
— Ладно. — Мойра заставила себя есть. — Лилит снова нанесла нам удар, пытаясь, как обычно, посеять страх, панику, лишить нас мужества и уверенности. Она надеялась, что наши стражники поверят Шону и впустят его в замок. Он приехал с поручением: если мы сдадимся, Лилит обещает оставить нас в покое.
— Ложь часто гораздо привлекательнее правды, — заметила Гленна. — Но, судя по всему, время не ждет.
— Да. Пришла пора нам шестерым покинуть замок и направиться к полю битвы.
— Согласен, — кивнул Хойт. — Но прежде чем тронуться в путь, нужно убедиться, что лагеря по-прежнему в наших руках. Убив Тинина, они могли захватить укрепление. Со слов демона нам известно только то, что Тинина убил ребенок и что он был один.
— Да, это сделал ребенок. — Киан пил чай, почти наполовину разбавленный виски. — Раны на теле, — объяснил он. — Взрослый вампир не мог оставить такие следы. Но мы действительно не знаем, в чьих руках сейчас лагерь.
— Мы с Хойтом можем взглянуть, — предложила Гленна.
— Хорошо бы. Но недостаточно. — Мойра продолжала есть. — Нужно расспросить выживших.