Зал заседаний? — подсказала Джеки, присаживаясь на поручень кресла.
Что? А, да. — Воротник рубашки душил его. Нэйтан судорожно расстегнул еще одну пуговицу и постарался сосредоточиться на плане. — Тут тоже будут арки, но большего размера. Панели на стенах... — На секунду он задумался, при чем здесь панели и какого вообще черта он о них рассуждает.
Джеки снова сжала его плечо.
—Что там с панелями?
Действительно, что там с панелями? Нэйтан следил за тонкой рукой Джеки, водившей пальцем по плану.
Они будут из красного дерева. Его должны привезти из Гондураса.
Это очень красиво. Даже через сто лет это все равно будет красиво. Скрытые источники света?
Да. — Он прямо взглянул на нее. Джеки улыбалась; ее щека была в нескольких дюймах от его губ, она почти прижималась к нему. — Джек, так дальше не может продолжаться.
—Я совершенно с тобой согласна. — Одним гибким движением она оказалась у него
на коленях.
—Что ты делаешь? — Внутренности Нэйтана, казалось, завязались в тугой узел, но он отчего-то находил ситуацию забавной.
Ты прав, так дальше не может продолжаться. Я уверена, это сводит тебя с ума не меньше, чем меня, а это никуда не годится, правильно? — Она откинула волосы назад. На пальцах блеснули кольца.
Полагаю, да.
Ну вот. И я собираюсь положить этому конец.
Чему? — Нэйтан попробовал перехватить руки Джеки, но ему это не удалось.
Неопределенности. Рассуждениям на тему «а что, если бы...». — Не обращая внимания на слабые попытки Нэйтана остановить ее, Джеки принялась расстегивать его рубашку. — Очень приятная ткань, — заметила она. — Я беру на себя полную ответственность, Нэйтан. И у тебя нет права голоса в этом вопросе.
О чем ты говоришь, Джеки? — Он крепко взял ее за плечи, не давая снять с себя пиджак. Джеки вывернулась. — Да что такое, какого черта ты творишь?
Я делаю с тобой все, что хочу, Нэйтан. — Она приникла к его рту, и Нэйтан, который был уже готов засмеяться от беспомощности, издал вдруг стон. — Не пытайся сопротивляться, — прошептала она ему прямо в губы. — Я целеустремленная, ты знаешь.
Я уже понял. — Джеки принялась вытягивать рубашку у него из брюк. — Джеки... черт, Джеки! Давай сначала это обсудим.
Больше никаких разговоров. — Она легко поцеловала его в ямочку у основания шеи. Затем коснулась языком уха. — Я получу тебя, Нэйтан, хочешь ты того или нет. — Она чуть прикусила мочку. — Не заставляй меня причинять тебе боль.
Нэйтан нервно хохотнул.
Джеки, я тяжелее тебя фунтов на семьдесят.
Ничего, я справлюсь, — заверила его Джеки и расстегнула брюки.
Автоматически он накрыл ее руки ладонью.
—Господи, ты серьезно.
Она чуть отодвинулась и пристально посмотрела ему в лицо. Первая молния разорвала небо, и яркая вспышка света отразилась в ее глазах.
—Абсолютно. — Глядя Нэйтану прямо в глаза, она медленно расстегнула «молнию» своего комбинезона. — Ты не выйдешь из этой комнаты до тех пор, пока я с тобой не закончу. Слушайся меня, и я буду с тобой ласковой. В противном случае... — Она повела плечами, и комбинезон сполз с нее, обнажив грудь.
Поздно, слишком поздно было притворяться, что он не хочет быть с ней, что может справиться со своим желанием. Она предложила игру — избавить его от всякой ответственности за происходящее и переложить ее на свои плечи. Он был тронут, но согласиться на такие условия не мог.
—Я хочу тебя. — Он провел руками по ее лицу, затем запустил пальцы в ее кудри. —
Пойдем наверх.
Джеки чуть повернула голову и поцеловала его в ладонь. Несказанная нежность, даже покорность была заключена в этом жесте, но при этом она упрямо покачала головой:
—Прямо здесь. Прямо сейчас. — Джеки прижалась губами к его рту, не оставляя выбора.
Она соблазняла его, дразнила, мучила. Она терлась о него, покрывая быстрыми жаркими поцелуями его лицо и шею. Кровь тяжело билась у него в висках. Он чувствовал пульс везде — в голове, теле, кончиках пальцев. Ее руки были безжалостно... нежными, она гладила его спину, плечи, все тело.
Никаких сомнений, никаких колебаний. Она была как молния, всполохи которой освещали кабинет. Тот, кто прикоснется к ней, получит шрам на всю жизнь, подумал Нэйтан. Шрам на сердце. Но все же он обнимал ее, прижимал к себе изо всех сил, будто пытаясь как-то сдержать ее пыл, сохранить контроль над ситуацией. Джеки заставляла его перешагивать через все границы, которые он считал для себя допустимыми; он забывал о том, что он цивилизованный человек, а не первобытный дикарь.
Он слышал собственное учащенное неровное дыхание. Его кожа в один миг стала горячей и влажной. Самым важным, самым главным сейчас было прикоснуться к ней, ощутить ее тело своей кожей. С ненасытной жадностью он снова и снова впивался в ее рот.
—Джеки... — Его губы скользнули по ее шее. Ниже, еще ниже. Ему хотелось проглотить ее, вобрать в себя. Если бы только знать как. — Джеки... — повторил Нэйтан. — Дай мне одну минуту, ладно?
Она лишь засмеялась и с новой силой набросилась на него.
Он почти зарычал, срывая с нее комбинезон. Они соскользнули на пол. Джеки, торопясь, сдирала с него остатки одежды. Она хотела чувствовать его, чувствовать его всего. Сжимая друг друга в объятиях, они катались по ковру, и кожа Джеки горела от его ласк.
Она думала, что ей придется уговаривать его, совращать и направлять. Как же она ошибалась. Словно камень, выпущенный из рогатки, она взмыла в небеса и полностью потеряла контроль над происходящим. Однако Джеки догадывалась, что Нэйтан точно так же не владеет собой, как и она.
Их вела страсть. Она подчиняла их себе, диктовала условия. Страсть, в основе которой лежала любовь, — но только один из двоих признавал это. Но здесь, в этой комнате, где гроза, достигшая своего апогея, билась в окна, страсти было достаточно.
Они на ощупь искали путь друг к другу, открывали, узнавали, запоминали. Потребность раствориться в другом была столь сильна, что они не слышали ни ударов грома, сотрясавших дом, ни дождя, стучавшего в окна. Скомканная одежда мешала, путалась в ногах, но ни Джеки, ни Нэйтан этого не замечали. Что-то задребезжало на столе, потом с грохотом свалилось на пол, но никто не обратил на это внимания.
Они не шептали друг другу ласковых слов, не давали клятв в вечной любви. В темноте слышались лишь прерывистые вздохи и стоны. Не было ни нежных поцелуев, ни долгих, изысканных ласк. Только голод, который жизненно необходимо было утолить.
При вспышке молнии Нэйтан увидел запрокинутую голову Джеки и разметавшиеся волосы. Ее глаза были широко открыты, когда он вошел в нее.
Идеально. Обнаженная, влажная, потрясенная, Джеки прижалась к Нэйтану. В голове вертелось одно только слово — идеально. Его сердце все еще тяжело билось, дыхание согревало ее щеку. Дождь почти прекратился, гром чуть слышно рокотал вдалеке. Буря прошла. Одна буря.