– Как замечательно!
– Я принес тебе вдобавок к этой шляпе еще кое-какое снаряжение. – Он подал ей жесткое на ощупь бесформенное хлопчатобумажное платье, цвет которого напоминал выгоревший на солнце навоз.
– Дуглас, ну в самом деле! – Двумя пальцами Уитни приподняла рукав платья. Она почувствовала почти такое же отвращение, как тогда утром, когда ее разбудил паук. В конце концов, что безобразно, то безобразно. – Если я его надену, я упаду замертво.
. – Но как раз этого мы и пытаемся избегать, дорогая.
Уитни вспомнила, что она почувствовала, когда от дерева отлетела щепка всего в нескольким; сантиметрах от ее носа. И это привело ее к мыслей, что платье будет выглядеть немного лучше, если его некоторое время поносить.
– Ладно, я надену эту привлекательную штуку, а что будешь носить ты?
Дуг поднял еще одну соломенную шляпу, слегка сужающуюся кверху.
– Очень шикарно. – Уитни подавила смех, когда он вытащил длинную клетчатую рубашку и широкие хлопчатобумажные брюки – Хозяин, очевидно, очень любит поесть свой рис, – прокомментировал Дуг, демонстрируя широкую талию брюк. – Но мы справимся.
– Я не буду вспоминать об успехе твоей предыдущей маскировка, но…
– Ну и не надо. – Он скатал одежду. – Утром мы с тобой будем любящей малагасийской парой, направляющейся на рынок.
– А почему не малагасийской, женщиной и ее идиотом-братцем, направляющимися на рынок?
– Не испытывай судьбу.
Почувствав себя немного увереннее, Уитни осмотрела свои брюки. Они продрались на колене, зацепившись за кору дерева Дырка расстроила Уитни гораздо больше, чем пуля.
– Ты только посмотри! воскликнула она. – Если так пойдет и дальше, у меня не останется ни одной порядочной вещи. Я уже порвала юбку и совершенно замечательную блузку, а теперь это. – В дыру можно было просунуть три пальца. – Я ведь совсем недавно купила эти брюки в Вашингтоне.
– Послушай, я ведь принес тебе новое платье. Уитни взглянула на кучу одежды:
– Как остроумно!
– Скулить будешь потом, – сказал Дуг. – А сейчас скажи, не услышала ли ты чего-нибудь такого, о чем я должен знать.
Уитни посмотрела на него испепеляющим взглядом, протянула руку к рюкзаку и вытащила свою записную книжку:
– Эти брюки я запишу на твой счет, Дуглас.
– И только-то? – Повернув голову, он посмотрел, какую сумму она записывает. – Восемьдесят пять долларов? Кто, черт возьми, платит восемьдесят пять баксов за хлопчатобумажные джинсы?
– Ты, – сладким голосом ответила Уитни. – Будь благодарен за то, что я не прибавила налог. А теперь… – Удовлетворенная, она бросила книжку в свой рюкзак. – Один из них был гадом.
– Только один?
– Я имею в виду – настоящим гадом с голосом, как у слизняка. Он все время хихикал.
Дуг моментально забыл о своем растущем счете.
– Барнз?
– Да, так. Второй называл его Барнзом. Он пытался застрелить одного из этих хорошеньких маленьких лемуров и чуть не оторвал мне кончик носа. – Это натолкнуло ее на запоздалую мысль о том, что надо проверить, не нанесен ли ущерб ее лицу, и Уитни принялась рыться в рюкзаке в поисках пудреницы.
Если Димитри выпустил на волю своего любимого пса, значит, он чувствует себя уверенно. Барнз попал в команду Димитри не из-за своего ума или хитрости. Он убивал не ради денег или из практических соображений. Он убивал ради удовольствия.
– О чем они говорили? Что ты слышала? Удовлетворенная увиденным в зеркальце, Уитни немного припудрила нос.
– Было четко и ясно сказано, что первый из них хочет прикончить тебя. Звучало так, как будто у него к тебе есть личные счеты. Что же касается Барнза… – Снова разнервничавшись, она протянула руку к карману Дуга и вытащила сигарету. – Он предпочитает меня. Что, я думаю, означает некоторую дискриминацию.
На Дуга нахлынул такой прилив бешенства, что он едва не задохнулся. Пытаясь с ним справиться, Дуг, достав из рюкзака коробку спичек, дал прикурить Уитни и, не говоря ни слова, отнял у нее сигарету и глубоко затянулся.
Дуг никогда не видел Барнза в действии, немного слышал о его делах. И то, что он слышал, могло ужаснуть кого угодно, даже тех, видавших виды молодчиков, о существовании которых Уитни лучше было бы и не знать.
У Барнза была склонность к женщинам и к маленьким, хрупким вещам. Дугу рассказывали кровавую историю о Барнзе и одной маленькой хитрой воровке из Чикаго и о том, что от девушки осталось после их встречи.
Дуг смотрел на тонкие, длинные пальцы Уитни, элегантно держащие сигарету. Барнзу не удастся заполучить ее в свои потные руки. Скорее Дуг их ему отрубит.
– Что еще?
Это было сказано таким тоном, какой Уитни довелось слышать от Дуга только два раза: когда он держал в руках ружье и когда схватил ее за горло. Уитни сделала долгую затяжку. С ним было гораздо проще, когда он пребывал в веселом настроении. А когда его глаза становятся такими, как сейчас, холодными и беспощадными, она не знает, как ей себя вести, что говорить.
Уитни вспомнила комнату отеля в Вашингтоне и молодого официанта, по белой куртке которого растекалось красное пятно.
– Дуг, оно этого стоит?
Напряженный взгляд Дуга был прикован к склону над их головами.
– Что?
– Ну, твой конец радуги, твой золотой мешок. Эти люди охотятся за тобой, они убьют тебя, а ты рискуешь жизнью только ради того, чтобы золото звенело у тебя в кармане.
– Я хочу, чтобы оно не просто звенело в кармане, дорогая. Я собираюсь купаться в нем.
– Они будут в тебя стрелять, и тебе придется все время от них убегать.
– Пусть. Но у меня все-таки кое-что будет. – Дуг обернулся и посмотрел на нее. – В меня ведь уже стреляли. И я уже много лет от кого-нибудь убегаю.
Уитни ответила таким же напряженным взглядом.
– Когда ты остановишься?
– Когда у меня будет кое-что. И на этот раз я Получу, что хочу. – Дуг выдохнул клуб дыма Как бы объяснить ей, дочери короля мороженого, что значит, имея голову на плечах, просыпаться утром с двадцатью долларами в кармане? Поверит ли Уитни, если он скажет, что рожден для большего, чем двадцатипятицентовая суета? У него есть мозги, есть опыт, и все, что ему нужно, – это деньги. Много денег. – Да, это стоит того.
Уитни молчала, зная, что сейчас ей по-настоящему не понять его желания. Придется пока обойтись без этого. Здесь дело не в алчности. Обуревавшее его чувство гораздо более сложное – как честолюбие, и гораздо более личное – как мечта. И не важно, подчинится ли она своему первому импульсу или какому-то более глубокому чувству, она все равно будет с Дугом.
– Они направляются на север. Первый из них сказал, что это приказ Ремо. Они хотят нас поймать здесь или вытеснить туда, где нас легче обнаружить.