— Я выполнял случайную работу, когда мог найти ее. Когда же не мог — крал. Спустя пару лет я хорошо наловчился воровать, поэтому и не беспокоился о законной работе. Я вламывался в дома, угонял автомобили, вырывал из рук кошельки. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да. Ты был одинок и в отчаянии.
— Я был преступником. Черт, Черити, я не был несчастным, заблуждающимся подростком. Я перестал быть ребенком, когда ушла моя мать. Я знал, что делал. И сам выбрал свой путь.
Черити неотрывно смотрел на Романа, подавляя желание его обнять.
—Если ты ожидаешь, что я стану осуждать ребенка за то, что он нашел способ выжить, то должна разочаровать тебя.
Черити все идеализирует, сказал себе Роман, бросая сигарету в воду.
— Ты все еще крадешь?
— Что, если бы я ответил положительно?
— Я бы сказала, что ты глупец. Но ты не кажешься мне глупым, Роман.
Он замолчал на мгновение, а потом решил рассказать ей остальное;
—Я был в Чикаго. Мне как раз исполнилось шестнадцать. Начался январь, и было так холодно, что сохли глаза. Я решил достать денег, чтобы отправиться на автобусе на юг, хотя раньше я проводил зиму во Флориде и грабил туристов. Тогда я встретил Джона Броуди. Я вломился в его квартиру и оказался лицом к лицу с пистолетом. Он был копом. — Воспоминание о том моменте до сих пор вызывало у Романа смех. — Не знаю, кто был удивлен больше. Он предоставил мне три варианта. Первый — он может сдать меня в колонию для несовершеннолетних. Второй — он может выбить из меня всю дурь. И третий — он может дать мне что-нибудь поесть.
— И что ты сделал?
— Сложно оставаться невежливым, когда тебе в грудь направлен пистолет, который находится в руках мужчины. И этот мужчина весит девяносто килограммов. Я поел супа. И он разрешил мне поспать на кушетке.
Оглядываясь назад, Роман и теперь мог видеть себя: худого и отчаявшегося, лежащего без сна на диване.
—Я обещал себе, что обворую его, как только смогу, а затем убегу. Но я не сделал этого.
Я говорил себе, что он наивный тупица и, как только согреюсь, я убегу со всем, что смогу унести. Но следующее, что понял, — я иду в школу. — Роман замолчал на мгновение, а за тем посмотрел в небо. — Он любил мастерить у себя в подвале. И научил меня пользоваться молотком.
— Должно быть, он очень хороший человек.
— Когда я его встретил, ему было всего двадцать пять лет. Он вырос в южном районе Чикаго, нося при себе оружие. И каким-то образом смог измениться. А потом решил изменить и меня. И он действительно сделал это. Когда через пару лет Джон женился, он купил старое, ветхое здание на окраине. Мы отремонтировали его комната за комнатой. Он говорил мне, что больше всего любит жизнь на стройке. Мы как раз пристраивали еще одну комнату — она стала бы мастерской, — когда Джона убили при выполнении служебных обязанностей. Ему было тридцать два. У него остались трехлетний сын и беременная вдова.
— Роман, мне жаль. — Черити подвинулась к нему и взяла за руку.
— Это убило что-то во мне, Черити.
— Я понимаю. — Роман хотел освободить руку, но она крепко держала ее. — Действительно, понимаю. Когда ты теряешь того, кто был большой частью твоей жизни, в сердце навсегда поселяется пустота. Я все еще думаю о дедушке. И это заставляет меня грустить. Иногда просыпается гнев, ведь я так много хотела ему сказать.
— Ты кое-что упускаешь из виду. Не забывай, кем я был, откуда я родом. Ведь я был преступником.
—Ты был ребенком.
Роман взял Черити за плечи и легонько встряхнул.
— Мой отец был алкоголиком.
— А я и вовсе не знаю, кем был мой отец. И что, должна стыдиться этого?
— Тебе не важно, откуда я, чем занимался?
— Меня куда больше интересует, кто ты сейчас.
Роман не мог сказать Черити, кем он является сейчас. Пока не мог. Ради ее безопасности он должен продолжать обманывать еще несколько дней. Но есть то, что он мог ей сказать и что еще не говорил никому.
—Я люблю тебя.
Руки Черити безвольно скользнули по нему. Ее глаза расширились.
— Ты…— Черити замолчала надолго и сделала глубокий вдох. — Ты не мог бы повторить это?
— Я люблю тебя.
Едва сдерживая рыдания, Черити кинулась в его объятия. Она не будет плакать, твердила она себе, изо всей силы сжимая веки, чтобы не позволить слезам пролиться. Она не будет ходить с красными и заплаканными глазами в этот самый замечательный и восхитительный момент своей жизни.
—Просто подержи меня одну минуту, ладно? — Черити уткнулась ему в плечо. — Не могу поверить, что это происходит.
—Мы оба чувствуем это.
Роман улыбался, испытывая ошеломительное удовольствие, когда гладил Черити по голове. Оказалось не так сложно произнести эти слова, понял он. На самом деле он легко мог привыкнуть к тому, чтобы говорить их несколько раз в день.
— Неделю назад я даже не знала тебя. — Черити склонила голову, а потом их губы встретились. — А сейчас я не могу представить без тебя свою жизнь.
— Не надо. Ты можешь изменить свое мнение.
— Это невозможно.
— Обещай. Я хочу, чтобы ты пообещала это мне.
— Хорошо. Я обещаю. Я не изменю своего решения. Я люблю тебя.
Роман прижал ее к себе.
—Ты выйдешь за меня?
Черити вздрогнула и отшатнулась от него:
— Что? Что?
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня — сейчас, сегодня. — Это было сумасшествие, знал Роман, это неправильно. И все равно прижал Черити к себе, зная, что должен найти способ удержать ее. — Ты ведь знаешь кого-нибудь: священника, мирового судью, кто мог бы сделать это.
— Да, но…— Черити поднесла руку к виску, чтобы унять головокружение. — Но н
обходимы бумаги, разрешение. Господи, я что-то плохо соображаю.
— И не надо соображать. Просто скажи, что согласна.
— Конечно, я согласна, но…
— Никаких но! — Роман вновь припал к ее губам в поцелуе. — Я хочу, чтобы ты принадлежала мне. Господи, мне это просто необходимо. Ты веришь?
— Да. — Задыхаясь, Черити поднесла ладонь к его щеке. — Роман, мы говорим о свадьбе, о всей жизни. Я хочу выйти замуж только раз. — Она провела рукой по его волосам. — Думаю, каждый так говорит, но мне необходимо верить в это. И тут недостаточно обычных слов перед чиновником. Подожди, пожалуйста, — попросила она, прежде чем Роман заговорил вновь. — Ты действительно сбил меня с ног, и я хочу, чтобы ты понял. Я люблю тебя и ничего не хочу так сильно, как принадлежать тебе. Когда я выйду замуж, это должны быть не просто слова перед мировым судьей: «Да, согласна». Мне не нужна пышная свадьба. И дело не в долгом обручении и рассылке приглашений.