— Нет, все хорошо.
— Я сказала, садись! — Мэй прошла к буфету и вытащила пузырек с антисептиком. — У Черити сильный шок.
— Я знаю. — В голове Романа вновь появилась картина: Блок держит нож у шеи Черити.
— Обычно девочка быстро восстанавливается. И она любит тебя.
Роман слегка вздрогнул, когда Мэй помазала его порезы.
— Любила.
—И сейчас любит, — ровно проговорила Мэй. — Просто она сейчас не желает этого. Ты давно работаешь агентом?
— Слишком давно.
— Ты уверен, что этот слизняк Блок не ускользнет?
— Да. — Руки Романа сжались в кулаки.
— А ты сам любишь Черити?
— Да. — Роман расслабил руки.
— Я верю тебе, поэтому дам один совет. — Вздохнув, Мэй села рядом с ним. — Ей больно, очень больно. Черити из тех, кто любит самостоятельно все исправлять. Дай ей немного времени. — Она подняла карточку и положила ее в карман передника. — А пока я придержу это.
Черити чувствовала, что стала сильнее. И не просто физически, решила она, неспешно следуя за Людвигом. Черити чувствовала себя сильнее во всех смыслах. Сладкие мечты, которые будили ее ночь за ночью, постепенно исчезли. Ей было не так сложно разговаривать или улыбаться, как делать вид, что она снова контролирует свои эмоции. И она пообещала себе тогда, что вновь соберет свою жизнь. Именно этим она и занималась теперь.
Черити редко думала о Романе. А потом призналась себе — так было только вначале. Она никогда не станет сильной вновь, если будет лгать самой себе.
Она думала о Романе всегда. Было сложно не думать, и особенно тяжело приходилось сегодня.
Ведь сегодня должна была состояться их свадьба. Черити свернула на траву следом за
Людвигом. Боль пришла, распространилась и была принята. Сразу после полудня вместе с напыщенной музыкой и солнцем, согревающим сад, она бы вложила в его руку свою ладонь. И давала бы клятвы.
Все это фантазии, сказала себе Черити. И вновь потянула собаку на дорогу. Это было фантазией тогда и является фантазией сейчас.
И тем не менее… С каждым проходящим днем Черити более четко вспоминала моменты, которые они провели вместе. Его нежелание и его гнев. Затем его мягкость и беспокойство. Она посмотрела на руку — туда, где блестел браслет.
Черити пыталась положить его обратно в коробку, задвинуть ее в самый темный, редко используемый ящик. Каждый день она говорила себе, что поступит так завтра. И каждый день вспоминала, каким милым, каким смущенным и каким замечательным был Роман, когда делал ей этот подарок.
Если это была для него только работа, почему Роман дал ей так много — куда больше необходимого? Не просто драгоценность, а все то, что символизировал золотой браслет? Роман мог предложить ей дружбу и уважение, как Боб, и она доверилась бы ему не меньше. Он мог просто свести их отношения к физическим. Ее чувства все равно остались бы прежними.
Но Роман сказал, что любит ее. И умолял простить его.
Черити покачала головой и пошла быстрее. Она слишком сентиментальна. Но все дело в сегодняшнем дне… Прекрасное весеннее утро должно было стать ее свадебным днем.
Ей просто необходимо вернуться в гостиницу и заняться делами. Этот день пройдет, как и остальные.
Сначала Черити подумала, что разыгралось ее воображение, когда увидела его стоящим у дороги. Роман смотрел на восход над водой. Черити споткнулась. До того как она смогла принять меры, ее колени ослабли. Борясь с собственным сердцем, она направилась к Роману.
Он услышал, как Черити приближается. Стоя в лучах поднимающегося солнца, Роман вспомнил, как задавался вопросом — если он вернется, если будет стоять так и ждать Черити, побежит ли она ему навстречу?
Нет, она не бежала. Черити шла очень медленно, несмотря на рвущегося пса. Могла ли она знать, задался вопросом Роман, что держит в своих руках его жизнь.
Черити ощущала, как сквозь нее проходят волны беспокойства, и заставала свои пальцы сжаться и немного ослабить поводок. Она молилась, чтобы ее голос звучал ровно, когда остановилась перед ним.
— Чего ты хочешь?
Роман наклонился, чтобы погладить голову беспокойного пса.
— Мы дойдем до этого позже. Как ты себя чувствуешь?
— Я в порядке.
— У тебя были кошмары.
Под глазами Черити действительно виднелись мешки. И ему бы не стало легче, если бы он просто проигнорировал их.
— Они уже почти прошли. — Черити напряглась. — А Мэй слишком много говорит.
— Она, по крайней мере, говорит со мной.
— Мы уже сказали друг другу все, что можно было сказать.
Роман удержал Черити за руку, когда она хотела идти дальше.
— Ты сказала свое слово в прошлый раз, и я пережил его последствия. Теперь настала моя очередь. — Нагнувшись, он отстегнул поводок, и Людвиг побежал к дому. — Мэй ждет его, — объяснил Роман, прежде чем Черити позвала пса обратно.
— Понятно. — Она обмотала поводок вокруг кулака. — Вы двое все это подстроили?
— Она заботится о тебе. Как и я.
— У меня много дел.
— Да. Но для начала вот что…
Роман прижал Черити к себе и, игнорируя ее сопротивление, крепко поцеловал. Это было похоже на глоток воды после многих дней жажды, на огонь в долгие, холодные ночи. Роман жадно опустошал ее, будто в первый раз. Или в последний.
Черити не могла бороться ни с ним, ни с собой. Почти застонав, она жадно прижалась к нему. Не важно, какой сильной Черити старалась быть, она никогда не будет достаточно сильна, чтобы противостоять собственному сердцу.
Испытывая боль, Черити попыталась отстраниться от него, но Роман крепко ее держал.
— Дай мне минутку, — пробормотал он, проводя губами по волосам. — Каждую ночь я просыпался, увидев во сне, как он держит у твоего горла нож, а я ничего не могу поделать. Я тянулся к тебе, но тебя не оказывалось рядом. Одну минуту, одну ужасную минуту, я испытывал невероятный страх. Затем я вспомнил, что ты в безопасности. Ты не со мной, но ты в безопасности. И этого было почти достаточно.
— Роман. — С беспомощным вздохом Черити обняла его плечи. — Воспоминания о том дне не принесут пользы.
— Думаешь, я смогу забыть? — Он немного отстранился, держа ее в своих руках. — Всю оставшуюся жизнь я буду помнить каждую секунду того дня. Я во всем виноват.
— Нет. — Достаточно быстро пришел гнев, который удивил их обоих. Черити уперлась ладонями ему в грудь. — Я сама в ответе за себя. Я была, есть и всегда буду. Я сама позаботилась о себе.
— Да. — Роман провел ладонью по ее щеке. Синяк прошел, но память осталась. — Это был чертовский способ приготовления кофе.