Ей хотелось сказать многое. Аманда привыкла выражать свое мнение громко и четко, а если понадобится, то и резко. В последние несколько недель она навела справки об Иглтонах и о том, как жилось у них Лоре. Сейчас ее раздражала необходимость сдерживаться. Она пробовала действовать осторожно, используя новую тактику.
— Гейб много времени проводит в галерее?
— Да. Думаю, он уже почти решил устроить новую выставку. — Всецело поглощенная любовью к малышу, Лора наклонилась и уткнулась в шейку Майкла.
— Вы там были?
— В галерее? Нет, не была.
Аманда постучала по подлокотнику кресла-качалки закругленным ногтем, покрытым коралловым лаком.
— Мне казалось, вы интересуетесь творчеством Гейба.
— Конечно. — Лора подняла Майкла над головой, и он заулыбался и начал ворковать. — Просто я не считаю разумным поручать кому-то заботу о Майкле и мешать Гейбу присутствием посторонних!
У Аманды готово было сорваться с языка, что у Майкла есть бабушка и дедушка, которые с удовольствием посидят с ним пару часов. И снова она сдержалась.
— Уверена, Гейб не будет возражать. Он любит мальчика.
— Безусловно, любит. — Лора завязала ленточки на светло-голубых пинетках Майкла. — Но я же понимаю, что ему нужно некоторое время для того, чтобы организовать свою работу и продолжить карьеру! — Она протянула сыну маленькую тряпочную белочку, и он со счастливым видом засунул ее в рот. — Вы не знаете, почему Гейб затягивает открытие выставки?
— А вы его спрашивали?
— Нет, я… я не хотела, чтобы он подумал, будто я давлю на него!
— А может быть, ему необходимо именно немного давления?
Лора, нахмурившись, повернулась.
— Почему?
— Это связано с Майклом, моим сыном Майклом. Об остальном я бы предпочла, чтобы вы расспросили Гейба.
— Они были очень близки?
— Да. — Аманда улыбнулась, поняв, что вспоминать менее болезненно, чем стараться забыть. — Они были очень близки, хотя и были очень разными. Когда Майкл погиб, Гейб был убит горем. Я верю, что время, проведенное в горах, помогло ему вернуться к своему искусству. И я верю, что вы и ребенок помогли ему вновь обрести душу.
— Если это так, то я рада! Он помог мне настолько, что я у него в неоплатном долгу!
Аманда посмотрела на Лору немигающими глазами.
— Какие счеты могут быть между мужем и женой!
— Вероятно.
— Вы счастливы?
Остановившись, Лора положила малыша в колыбельку и завела музыкальную игрушку, чтобы он мог толкать ее кулачками.
— Разумеется, счастлива! А почему мне не быть счастливой?
— Это был мой следующий вопрос.
— Я очень счастлива! — Она снова принялась складывать детские вещи. — С вашей стороны, Аманда, было очень мило навестить нас! Я знаю, какой у вас напряженный график.
— Не думайте, что вам удастся вежливо выставить меня прежде, чем я решу уйти сама!
Лора повернулась и увидела на губах Аманды чуть заметную насмешливую улыбку. Дурные манеры были настолько не в характере Лоры, что она покраснела.
— Простите!
— Ничего. Я прекрасно понимаю, что вы в моем присутствии еще чувствуете себя не вполне раскованно.
Немного расслабившись, Лора улыбнулась в ответ.
— Зато я уверена, что вы всегда и везде чувствуете себя раскованно! В этом я вам завидую!
Еще раз простите за бестактность!
Аманда отмахнулась, встала и принялась расхаживать по комнате. Ей нравилось, как невестка обустроила детскую. Комната стала яркой, веселой, при этом не крикливой, но достаточно традиционной, чтобы напоминать ту детскую, которую она сама обустроила много лет назад. Здесь пахло пудрой и свежим бельем.
Симпатично, подумала она, понимая, что лучшего для своего сына не может и желать.
Ей было совершенно очевидно, что в Лоре таятся неистощимые запасы любви.
— Очаровательная комната! Я восхищаюсь ею всякий раз, когда вхожу сюда. — Аманда похлопала по голове сиреневого плюшевого медвежонка. — Но нельзя же прятаться здесь вечно!
— Не понимаю, о чем вы? — Но Лора все прекрасно понимала.
— Вы говорили, что никогда не бывали в Сан-Франциско. И вот, наконец, вы здесь! Вы уже были в музее, в театре? Вы прогулялись до Рыбачьей пристани [2] , проехались на трамвае, побродили по китайскому кварталу? Это обязательно должен сделать каждый приезжающий сюда!
Встав в оборонительную позицию, Лора холодно заговорила:
— Нет, не была. Но мы здесь всего несколько недель.
Пора, решила Аманда, перестать кружить и переходить к главному.
— Давайте поговорим как женщина с женщиной, Лора! Забудьте, что я мать Гейба. Мы одни. Все, что будет здесь сказано, не выйдет за пределы этой комнаты.
Ладони у Лоры вспотели. Она вытерла их о бедра слаксов.
— Я не понимаю, что вы хотите от меня услышать.
— То, что потребуется. — Лора продолжала молчать, и Аманда кивнула. — Хорошо, я начну. Вы пережили несколько несчастных, даже трагических моментов. Гейб обрисовал нам вашу историю в общих чертах, но я узнала гораздо больше и хочу спросить вас. — Аманда снова села и положила ногу на ногу. От нее не ускользнуло, как у Лоры сверкнули глаза. — Погодите, дайте мне закончить. А там можете оскорбляться сколько угодно!
— Я не оскорблена, — натянутым тоном ответила Лора. — Но не вижу смысла в обсуждении того, что часто происходит в семьях.
— Пока вы не посмотрите прямо в лицо тому, что часто происходит, вы не сможете понять, что может произойти дальше! — Аманда старалась говорить спокойно, но даже ее твердое самообладание начинало ей изменять. — Я знаю, Тони Иглтон совершал по отношению к вам насилие, а его родители закрывали глаза на его чудовищное, даже преступное поведение. Мое сердце разрывается, когда я думаю об этом!
— Пожалуйста, — приглушенным голосом попросила Лора, опустив голову. — Не надо!
— Вы не принимаете никакого сочувствия, Лора, даже от женщины?
Та помотала головой, боясь принять слова свекрови за правду и, что еще больше, почувствовать потребность в ее сочувствии.
«Мне невыносимо думать об этом! И я не терплю жалости! Но сочувствие и жалость не совсем одно и то же».
— Все это в прошлом. Сейчас я совсем не та, которой была тогда!
— Не имею возможности с вами согласиться, потому что не знала вас тогдашнюю. Но я могу сказать, что вы, раз сумели независимо прожить все эти трудные месяцы, должно быть, обладаете огромными запасами силы и решимости. Не пора ли вам воспользоваться ими и начать сопротивляться?