У нее перехватило горло. Выдохнув, она неожиданно всхлипнула, так не годится. Самое главное – не раскисать. Сейчас, как никогда, нужно быть сильной. Нынешние убийства – только начало, стоит утратить присутствие духа – скоро черед дойдет и до них с Бобби.
Стоя на коленях возле кресла, Бобби описывал обстоятельства трагедии. Дерек тоже убит. Не исключено, что погиб еще кто-нибудь из обитателей интерната. Джулия крепко сжимала его руки. Славный, добрый Бобби: если бы не он, она бы этого кошмара не перенесла. Комната перед ее глазами расплывалась, но Джулия сдерживала слезы. Однако взглянуть мужу в глаза она еще не отваживалась. Знала: один взгляд – и она не выдержит.
Бобби закончил рассказ.
– Это наверняка брат Фрэнка, – сказала Джулия. Бобби изумился: никогда еще ее голос так не дрожал.
– Похоже на то.
– Но как он узнал, что Фрэнк – наш клиент?
– Ума не приложу. Он видел меня на пляже в Пуналуу...
– Да, но вы от него ушли. Как же он мог выяснить, кто ты? А Томас... Господи, как же он про Томаса пронюхал?
– Нам неизвестна какая-то существенная подробность. Без нее мы не получим полной картины.
– Чего этому подонку надо?
Бобби разобрал в скорбном голосе жены гневные нотки. Это хорошо.
– Он гоняется за Фрэнком. Семь лет Фрэнк скитался в одиночку, отыскать его было не легче, чем иголку в стоге сена. Теперь у него есть друзья, и Золт надеется, что кто-нибудь из них случайно наведет его на след брата.
– Когда я согласилась взять это дело, я подписала Томасу смертный приговор.
– Ты не соглашалась. Мне пришлось тебя уламывать.
– Это я тебя уламывала, а ты упирался.
– Ладно, будем считать, что вина лежит на обоих. Хотя, по-моему, в случившемся вообще никто не виноват. Мы всего-навсего приняли предложение клиента, а дело.., дело вон как обернулось.
Джулия кивнула и впервые за все время разговора взглянула мужу в лицо. Оказывается, твердость в его голосе была обманчивой: по щекам Бобби катились слезы. Занятая собственным горем, она совсем забыла, что погибшие были не только ее, но и его друзьями. И Томаса он любил почти так же крепко, как она. Джулия снова отвела глаза.
– Тебе лучше? – спросил Бобби.
– Нельзя мне теперь сырость разводить. Я хочу как-нибудь потом поговорить с тобой о Томасе – какой он был добрый, мужественный. Знал, что не похож на других, а держался молодцом, никогда не жаловался. Сядем вдвоем и поговорим. Не дай бог его забыть. Ведь памятника Томасу не поставят. Будь он знаменитость какая-нибудь – тогда конечно, а Томас просто незаметный паренек, каких много. Ничего выдающегося не совершил, единственное его достоинство – чистая душа. Но мы с тобой и без памятника его не забудем. Он будет жить в наших воспоминаниях, правда?
– Правда.
– И тогда он не умрет.., пока живы мы. Но об этом потом, на досуге. А сейчас надо позаботиться, чтобы нас не постигла участь Томаса. Этот мерзавец, наверно, уже подбирается к нам.
– Очень может быть, – согласился Бобби.
Он встал с колен и потянул Джулию за руки. Она тоже поднялась.
У Бобби под темно-коричневой курткой был наплечный ремень с кобурой. Свой ремень Джулия сняла вместе с вельветовой курткой, как только приехала в мотель. Сейчас она снова их надела. Почувствовав, как к левому боку прижалась кобура с револьвером, Джулия приободрилась. Ей не терпелось пустить оружие в ход.
Комната больше не зыбилась перед глазами, слезы высохли.
– Теперь я точно знаю: мечты – это вздор, – объявила она. – Мечтаешь, мечтаешь, а они все равно не сбываются.
– Иногда сбываются.
– Нет. У мамы и папы не сбылась. И у Томаса тоже. Спроси у Клинта и Фелины, сбылась их мечта или нет, – посмотрим, что они тебе ответят. Спроси у родных Джорджа Фарриса. Думаешь, они только и мечтали, как бы погибнуть от руки маньяка?
– Спроси лучше у супругов Фан, – тихо возразил Бобби. – Кто они были? Беженцы, которые пустились в утлых лодчонках по Южно-Китайскому морю. Еды – всего ничего, денег – и того меньше. А теперь у них собственные химчистки. Ремонтируют и перепродают дома, неплохо на этом зарабатывают. Вон каких замечательных детишек растят.
– Рано или поздно жизнь и им поднесет пилюлю, – отрезала Джулия. Ей и самой претила эта безысходная горечь, она чувствовала, что черная пучина отчаяния грозит поглотить ее, но бороться с отчаянием не было сил. – Спроси Парка Хэмпстеда из Эль-Торо, каково ему было, когда он узнал, что у жены рак. Вряд ли они пришли от этого в восторг. А заодно поинтересуйся, много ли радости ему доставила мечта о счастливой жизни с Мэрели Роман. Едва человек оправился после смерти жены, как вдруг – на тебе, появляется душегуб по имени Золт и прости-прощай красивая мечта. Порасспроси бедолаг, прикованных к больничным койкам, – у кого кровоизлияние в мозг, у кого рак. Узнай у тех, кого в пятьдесят лет поразило старческое слабоумие, скоро ли они надеются зажить в свое удовольствие. Спроси у детей, которые из-за мышечной дистрофии передвигаются только в инвалидных колясках; спроси у родителей тех, кого мы видели в интернате Сьело-Виста, действительно ли они мечтали, что у их детей обнаружится болезнь Дауна. Спроси...
Джулия осеклась. Кажется, ее заносит. А сегодня горячность до добра не доведет.
– Ладно, – бросила Джулия. – Пойдем.
– Куда?
– Первым делом отыщем дом этой гадюки, его мамаши. Пошныряем вокруг, разведаем, что там внутри. Глядишь, и осенит.
– Я его уже видел.
– А я нет.
– Что ж, пошли.
Вынув из ящика тумбочки телефонный справочник, где значились телефоны жителей Санта-Барбары, Монтесито, Голеты, Хоуп-Ранч, Эль-Энканто-Хайтс и других окрестных городков, Бобби направился к двери.
– Зачем он тебе? – удивилась Джулия.
– Потом пригодится. В машине объясню. Сеял мелкий дождь. Двигатель “Тойоты” еще не остыл, и в ночной прохладе от забрызганного дождем капота поднимался пар. Издалека донесся короткий раскат грома. Томаса больше нет в живых.
* * *
Смутные образы, подернутые рябью, напоминали отражение на потревоженной глади пруда. Золт снова и снова ощупывал краны, края раковины, зеркало, аптечку, вынимал из нее тюбики и пузырьки. Образы наплывали, но не прояснялись. Где сейчас Дакоты, из них все равно не узнаешь.
Дважды в сознание Золта врывались картины, рисующие отвратительную похоть Дакотов. Непонятно: тюбик с противозачаточной пастой и пачка гигиенических салфеток побывали в руках Джулии уже давно, однако так зарядились психической энергией, что она до сих пор не рассеялась. Золт стал невольным свидетелем гнуснейших блудодейств, наблюдать которые у него не было ни малейшего желания. Он тут же отдернул руки. Его мутило. Ужасное положение: без этих распутников ему нипочем не добраться до Фрэнка, и, чтобы достичь цели, он вынужден окунуться в такую грязь.