Может, придет день, когда какой-нибудь турист найдет мумифицированные останки мужчины, одетого в черное и босого, свернувшегося в клубок, забившегося в щель между двух скал, мужчины, который хотел покоиться с миром, подальше от его требовательной богини.
Исчезновение Роберта подготовило меня к тому, что нам не удастся найти тела Андре и человека-змеи.
Ворота с опускной решеткой в конце тоннеля мы нашли, но раскрытыми, со смятыми, изогнутыми металлическими прутьями. За воротами вода сбрасывалась в подземное озеро, первое из многих. Череду озер практически никто не исследовал, и вести в них поиск тел признали занятием слишком опасным.
По общему мнению, мусора накопилось слишком много, вот и вода, которая ранее свободно протекала через многочисленные ячейки, выдавливала ворота, разводя половинки в стороны, пока не сломался замок.
Хотя такая версия меня не устроила, желания проводить независимое расследование у меня не было.
Исключительно ради самообразования (Оззи Бун горячо одобрил бы мое стремление к знаниям) я разобрался со значением слов, с которыми ранее не сталкивался.
Мундунугу встречается в языках, на которых говорят многие племена Восточной Африки. Мундунугу — колдун.
Вудуисты верят, что человеческая душа состоит из двух частей.
Первая — gros bon ange, «большой добрый ангел», жизненная сила, которую разделяют все живые существа, которая оживляет их. Gros bon ange входит в тело при зачатии и после смерти тут же возвращается к богу, от которого и приходил.
Вторая часть — ti bon ange, «маленький добрый ангел». Это сущность человека, его индивидуальный портрет, совокупность его решений, действий, убеждений.
В смерти, поскольку иногда ti bon ange может заблудиться и сбиться с прямого пути к своему вечному дому, он может быть уязвим для бокора (а это вудуист, который практикует черную, а не белую магию). Последний может захватить ti bon ange, посадить в бутылку, а потом использовать по своему усмотрению.
Говорят, что опытному бокору с помощью особых заклинаний под силу украсть ti bon ange у живого человека.
Украсть же ti bon ange у другого бокора или у мундунугу в этой компании пораженных коровьим бешенством считается выдающимся достижением.
Cheval на французском означает «конь».
Для вудуиста cheval — свежий труп, добытый из морга или другим путем, в которого он может «вживить» ti bon ange.
Бывший труп оживает благодаря ti bon ange, который, возможно, стремится в рай (или в ад), но находится под железным контролем бокора.
Я не делаю никаких выводов из значения этих экзотических слов и выражений. Привожу их здесь только для расширения вашего кругозора.
Как я и указывал раньше, я — человек логики, пусть и обладаю сверхъестественными способностями. Изо дня в день я хожу по натянутой проволоке. Выживаю, находя тонкую грань между реальным и нереальным, рациональным и иррациональным.
Уход в иррациональное — это просто безумие. Но следование только рациональному, отрицание загадочности жизни и ее значения — тоже безумие. И чтобы не задаваться всеми этими вопросами, необходима каждодневная работа, которая не дает поднять голову, будь то блюда быстрого приготовления или установка на колеса новых покрышек.
Дядя Сторми, Син Ллевеллин, — приходской священник церкви Святого Бартоломео в Пико-Мундо. В семь с половиной лет, после смерти матери и отца, Сторми отдали в семью, которая жила в Беверли-Хиллз. Приемный отец растлил девочку.
Одинокая, ничего не понимающая, сгорающая от стыда, она все-таки набралась храбрости и рассказала обо всем социальному работнику.
С тех пор, выбрав достоинство, а не жертвенность, мужество, а не отчаяние, она жила в приюте Святого Бартоломео, пока не закончила среднюю школу.
У отца Ллевеллина нежная душа, пусть и суровая внешность, он абсолютно тверд в своих убеждениях. Выглядит он, как Томас Эдисон, сыгранный Спенсером Трейси, только коротко стрижет волосы. Без одежды священника его можно принять за вышедшего в отставку морского пехотинца.
Через два месяца после событий в «Панаминте» чиф Портер и я пришли к отцу Ллевеллину за советом. Встретились мы в гостиной его дома при церкви.
Как на исповеди, с тем чтобы завоевать доверие священника, мы рассказали ему о моем даре. Чиф подтвердил, что с моей помощью он раскрыл несколько преступлений, поручился за то, что я в здравом уме и говорю правду.
Я пришел к отцу Ллевеллину с одним вопросом: знает ли он монастырь, где предоставят кров и стол молодому человеку, который все это отработает, не стремясь при этом стать монахом?
— Ты хочешь пожить мирянином в церковной обители, — уточнил отец Ллевеллин, и по его тону я понял, что мой случай — не первый, пусть не такой уж и частый.
— Да, сэр, — кивнул я. — Именно так.
С медвежьим обаянием сержанта морской пехоты, просвещающего новобранца, священник сказал: «Одд, за последний год тебе сильно досталось. Твоя потеря… и моя тоже… сжиться с этим невероятно трудно, потому что она… она была такая добрая душа».
— Да. Была. Есть.
— Горе — здоровая эмоция, отдаться ему — это нормально. Приняв потерю, мы определяемся с нашими ценностями и значением наших жизней.
— Я не убегаю от горя, сэр, — заверил я его.
— Может, уходишь в него с головой?
— Этого тоже нет, сэр.
— Именно это меня тревожит, — сказал чиф Портер отцу Ллевеллину. — Вот почему я этого не одобряю.
— Я же не хочу уйти в монастырь навсегда, — напомнил я. — Может, на год, а там посмотрим. Мне нужно максимально упростить жизнь.
— А как насчет возвращения в «Гриль»? — спросил священник.
— Нет. В «Гриле» очень много суеты, да и в «Мире покрышек» тоже. Мне нужна полезная работа, которая будет занимать мой разум, но я хочу работать там, где… спокойнее.
— Даже будучи мирянином и не готовясь принять обеты, тебе придется следовать канонам духовной жизни того монастыря, где тебе найдется место.
— Безусловно, сэр. Я буду следовать.
— И какой работой ты хотел бы заниматься?
— Уход за садом-огородом. Что-то покрасить. Мелкий ремонт. Мытье пола, окон, общая уборка. Если потребуется, я мог бы даже готовить.
— И давно ты об этом думаешь, Одд?
— Два месяца.
Священник повернулся к чифу Портеру.
— Он так давно говорит вам об этом своем желании?
— Примерно, — признал чиф.
— Значит, это не спонтанное решение.
Чиф покачал головой.
— Одд не принимает спонтанных решений.
— Я не верю, что он бежит от своего горя, — добавил отец Ллевеллин. — Или к нему.