Терри предложила Сторми персикового бренди.
— А теперь он собирается стрелять в людей?
Сторми обычно пьет мало, но тут не отказалась от третьего стаканчика.
— Сон твоего повара наконец-то превращается в явь.
На лице Терри отразилась тревога.
— Убитые сотрудники боулинг-центра?
— Плюс много зрителей из соседнего кинотеатра. — Сторми одним глотком осушила стопку.
— И это как-то связано со сном Виолы? — спросила меня Терри.
— Это слишком долгая история, чтобы рассказывать ее сейчас, — ответил я. — Уже поздно. А я вымотался.
— Это напрямую связано с ее сном, — ответила за меня Сторми.
— Мне нужно поспать, — взмолился я. — Завтра я тебе обо всем расскажу, Терри, после того как будет поставлена точка.
Я отодвинул стул с намерением встать из-за стола, но Сторми схватила меня за руку и удержала на месте.
— А теперь выясняется любопытная подробность: Элвис Пресли самолично предупредил Одди, что завтра ему предстоит умереть.
— Он ничего такого не делал, — запротестовал я. — Только похлопал по плечу, а потом, прежде чем вышел из машины, сжал мою руку.
— Сжал руку? — По тону Сторми чувствовалось, что она истолковывает такой жест как предположение самого ужасного.
— Ничего особенного. Взял мою правую руку в две свои и дважды сжал…
— Дважды!
— А потом еще раз взглянул на меня.
— С жалостью? — уточнила Сторми.
Терри взяла бутылку, собираясь наполнить стаканчик Сторми.
Я накрыл его рукой.
— Больше не надо.
Сторми схватила мою правую руку своими обеими, совсем как Пресли.
— Вот что он пытался сказать тебе, странный ты мой. «Моя мать умерла четырнадцатого августа, сам я умер шестнадцатого, а тебе предстоит умереть пятнадцатого, такой вот у нас получится расклад, если ты не побережешься».
— Ничего такого он не пытался мне сказать, — запротестовал я.
— Неужели ты думаешь, что он к тебе приставал?
— Он более не ведет романтическую жизнь. Он мертв.
— И потом, — вставила Терри, — Элвис не был геем.
— Я и не говорил, что он — гей. Сторми на это намекнула.
— Я готова поставить «Гриль» и мою правую ягодицу на то, что Элвис не был геем.
Я застонал.
— Более безумного разговора я не слышал.
— Да перестань, — отмахнулась Терри, — у нас с тобой бывали разговоры куда безумнее.
— Согласна, — кивнула Сторми. — Одд Томас, ты — фонтан безумных разговоров.
— Гейзер, — предложила Терри другой вариант.
— Это не я, а моя жизнь, — напомнил им я.
— Держись от всего этого подальше. — Волнение Сторми передалось Терри. — Пусть разбирается Уайатт Портер.
— Он и будет разбираться. Я же — не коп, вы знаете. И не прикоснусь к оружию. Я могу лишь советовать ему.
— На этот раз даже не советуй, — не унималась Сторми. — В этот раз держись в стороне. Поедем со мной в Вегас. Прямо сейчас.
Мне хотелось выполнять все ее желания. Мне нравится выполнять ее желания, от этого птички поют слаще, пчелы собирают больше меда, мир становится лучше. Таково мое отношение к ее желаниям.
Но желание сделать что-то для Сторми и то, что ты должен сделать в данной ситуации, далеко не одно и то же.
— Проблема в том, что я здесь для того, чтобы выполнять эту работу, а если я попытаюсь уйти, работа только последует за мной, так или иначе.
Я поднял стопку. Забыл, что она пустая. Поставил на стол.
— Когда у меня есть конкретная цель, мой психический магнетизм работает в двух направлениях. Я могу кружить по городу и найти того, кого нужно найти… в данном случае Робертсона… или его притягивает ко мне. Если он хочет притягиваться, иногда даже если не хочет. И во втором случае я гораздо в меньшей степени контролирую ситуацию, а потому велика вероятность, что меня… могут неприятно удивить.
— Это всего лишь теория, — покачала головой Сторми.
— Я ничего не могу доказать, но знаю, что это правда. Нутром чую.
— Я всегда исходила из того, что думаешь ты не головой. — Тон Сторми изменился, настойчивость, где-то даже злость, ушли, уступив место смирению и любви.
— Будь я твоей матерью, я бы надрала тебе уши, — улыбнулась Терри.
— Будь ты моей матерью, меня бы здесь не было.
Эти женщины были мне самыми дорогими, каждую я любил по-своему, вот и отказ в том, что они от меня хотели, дался мне с трудом, пусть я и знал, что поступаю правильно.
Свечи окрашивали наши лица в золотистый свет, обе с тревогой смотрели на меня. Словно женская интуиция позволяла им увидеть недоступное даже моему шестому чувству.
Из динамиков проигрывателя си-ди Элвис вопрошал: «Тебе одиноко сегодня?»
Я посмотрел на часы.
— Уже пятнадцатое августа.
И когда начал подниматься, Сторми не остановила меня. Тоже встала.
— Терри, я думаю, тебе придется искать мне замену на завтра. Или попроси Поука выйти в первую смену, если он не будет возражать.
— А что, ты не можешь одновременно готовить и спасать мир?
— Нет, если ты не хочешь, чтобы посетители твоего ресторана ели подгоревший бекон. Извини, что не предупредил заранее.
Терри проводила нас до двери. Обняла Сторми, потом меня. Подергала меня за ухо.
— Чтобы послезавтра с самого утра стоял у плиты, а не то отправлю тебя мыть посуду.
Согласно большому цифровому термометру на стене здания «Банк Америка» температура воздуха в Пико Мундо упала до относительно приемлемых 90 градусов. [47] Полночь миновала, пошло время разрешенных полетов на метлах.
Легкий ветерок дул по улицам города, то спадая, то чуть усиливаясь. Горячий и сухой, он шелестел листвой фикусов, пальм, палисандровых деревьев.
На улицах Пико Мундо царила тишина. Когда ветер стихал, мы слышали, как щелкали реле-переключатели в блоках управления светофоров на перекрестках, меняя свет с зеленого на желтый и красный и обратно.
Шагая к квартире Сторми, мы оставались начеку, ожидая, что Боб Робертсон, как черт из табакерки, выпрыгнет из-за припаркованного автомобиля или из дверной арки.
Но, кроме листвы, которую шевелил ветер, двигались разве что ночные мотыльки, кружащие вокруг уличных фонарей и улетающие от них к Луне, а может, и к Кассиопее.