– Все! – Первый расцепил руки, которые оказались свободны, и развел их в стороны, с видимым удовольствием разминая кисти, словно до этого они были в тисках. Гарост пружинисто поднялся на ноги и с отсутствующим доселе уважением поклонился:
– Лучезарный.
– Светоносный, – вежливо ответил тот и пожелал: – Пусть свет, дарующий жизнь, всегда сопровождает вас.
– И вас.
С этими словами Гарост стремительным шагом покинул кабинет, а Лучезарный вновь вернулся к прерванному делу – проверке списка команд, которые имели наиболее высокий уровень подготовки.
Движение на Королевском тракте было довольно оживленное, навстречу попадались телеги фермеров, одинокие всадники и кавалькады, спешившие по своим делам. Я внимательно рассматривала проезжающих: люди как люди, хотя у некоторых встречались не совсем привычные черты лица. Одни носом картошкой и густой растительностью на лице отдаленно напоминали гномов. Другие, в основном богато одетые всадники, скорее смахивали на фотомоделей, нежели на жителей «фэнтезийного» средневековья. Я подозревала, что в их жилах течет немалая часть эльфийской крови, уж очень чертами лица они походили на Лиаса и Лорила.
День клонился к закату. Когда мы наконец-то добрались до трактира, одиноко стоящего у обочины, наши вещи покрылись слоем дорожной пыли, которую выбивали из мостовой копыта лошадей. Именно к нему стремился успеть до ночи Бриан.
Сам трактир и постройки при нем были обнесены высоким забором из толстых бревен, за которым можно было выдержать осаду средней силы. Ворота, способные выдержать таранный удар, были приветливо распахнуты настежь. У коновязи, опустив морды в ясли с овсом, стояли пять лошадей. Невдалеке у забора притулилась пара накрытых полотном телег.
Едва мы заехали во двор, к нам подскочил мальчишка лет двенадцати и, тараторя без умолку, предложил устроить коней: накормить, напоить, вычистить их, если мы останемся на ночь. И это всего за один ваймерский золотой или пять медных денежек любого другого государства. Также он успел пообещать спокойный ночлег, сытный ужин и песни залетного менестреля, который гостил уже вторую неделю. Еще сообщил, что на постой у них нынче остановились два крестьянина из дальних деревень, везущие товары на ярмарку, которая откроется в каком-то городке на седьмой день лета; трое заезжих господ аж из самого Аниэлиса…
Он трещал еще о чем-то, но я, устав слушать, просто перестала обращать внимание на его откровения. Мы спешились и направились в трактир, оставив коней на попечение малолетнего болтуна.
В полумраке общей залы за столами сидели люди, а в дальнем углу – обещанный менестрель. Им оказалась миловидная девушка в мужском дорожном костюме. Она с унылым видом, наклонив голову так, что длинная челка падала на глаза, терзала струны противно дребезжащей лютни и тихим обреченным голосом, даже не попадая в такт, тянула нерифмованную песнь.
– А младая дева, получив тот дар,
Поцеловала меня милого,
К груди прижалась сильной
И замерла на руках…
На последнем аккорде лютня немилосердно бзденькнула, отчего у меня зазвенело в ушах, а квартероны и вовсе сморщились, получив звуковой удар по чувствительному слуху. Однако сидящие в зале не обратили внимания на этот пассаж и продолжали разговаривать. Морвид глянул на горе-певицу, которая собиралась затянуть следующий, явно столь же немелодичный куплет, что-то прошептал и легонько стукнул посохом в пол. Лютня смолкла, а удивленная исполнительница еще какое-то время продолжала беззвучно, словно рыба, открывать рот.
– Это тебе за труды, – сжалился над ней Лорил и, проходя мимо, швырнул серебряный. – И за молчание.
Девушка проворно схватила покатившуюся по столу монету и, стуча каблуками, поспешила к выходу.
Мы расположились за столом у стены. Пока ожидали хозяина, я принялась внимательно разглядывать зал. Что ж, он соответствовал чаяниям большинства авторов, которые когда-либо описывали придорожный трактир. Простые тесаные стены, небольшие окна, через немытое стекло которых лился тусклый свет; деревянные столы и лавки, большой очаг, по теплому времени незатопленный, стойка напротив двери и люстра в виде тележного колеса с незажженными свечами.
Из неприметной дверцы выскочил хозяин в длинном фартуке, заляпанном жирными пятнами, и поспешил к нам. Когда он почтительно замер у стола, принимая заказ Бриана, я во все глаза уставилась на него. Ну и внешность! У мужчины было острое лицо, поросшее редкой рыжеватой бородой по самые глаза. Да что там по глаза, у него и уши-то оказались заросшими этой самой растительностью, отчего он больше походил на облезшего зверя, нежели на человека. Глаза темные, раскосые; густая шевелюра такого же рыжеватого цвета, стянутая в хвост. А руки?! Бр-р-р! От рукавов рубахи и по самые ногти они были покрыты редкой, но длинной шерстью.
Заметив мой пристальный взгляд, он растянул желтоватые губы в улыбке и продемонстрировал излишне длинные клыки.
– Айфер из рода Вольфасов к вашим услугам, – отрекомендовался он. – Уже третье поколение моих предков содержит этот трактир.
Я смутилась и отвела взгляд. Так вот как в человеческой ипостаси выглядят подлинные – разумные оборотни!
А Бриан, словно не заметив моего любопытства, продолжал:
– …Запас овса в дорогу на четыре дня и одну комнату на пятерых.
Хозяин развернул ухо в сторону барона и, любуясь моим потрясенным видом, еще раз оскалился. Потом заверил, что все будет исполнено, и поспешил на кухню.
Едва он ушел, Морвид наклонился и сдавленно прошептал:
– Ольна, невежливо так было пялиться на перевертыша. Он мог обидеться. Не веди себя так, словно никогда в жизни живого оборотня не видела.
– Такого не видела, – постаралась отделаться я от жреца, присматриваясь к вышедшей из кухни толстенькой подавальщице. Мне было интересно, как выглядят перевертыши женского пола. Неужели такие же мохнатые?
От моих слов Морвид слегка оторопел:
– Ты из какой глуши к нам приехала? Волчьи перевертыши везде живут.
– Издалека, – рассеяно ответила я, увидев, что подавальщица больше похожа на не очень красивую восточную женщину.
Жрец лишь покачал головой и предупредил:
– В следующий раз веди себя сдержаннее, а то кому-нибудь это не понравится и огребешь неприятностей по самую макушку. Здешний хозяин попался незлобивый, а другой может не стерпеть. Будешь потом зубы в платочек собирать да обратно приращивать.
– Учту, – кивнула в ответ.
– Тогда перестань пялиться на эту полуорчанку. Иначе она тебе первая в этом поможет.
Я решила послушаться совета. Любопытство любопытством, но иногда и меру надо знать.
А подавальщица принялась выставлять на широкий стол заказанное. Тут был и свежий хлеб, и мясо с прожаренной хрустящей корочкой, разваренный картофель, вернее, овощ, на него очень похожий, и свежая зелень. А светлое пиво оказалось удивительно вкусным и совершенно непьяным. Как же за эти дни я соскучилась по нормальной еде! На некоторое время я отключилась от всего мира, полностью отдавшись во власть чревоугодия.