— Это те два клоуна с наручными часами и вопиюще явной подставой?
— С какими еще часами?! — Арагорн приподнял бровь. Потом тихонько, себе под нос пробормотал: — Головы откручу…
Через долю секунды он вздохнул и продолжил:
— Да не было никаких часов, не такие они дураки. С чего ты вообще решил?
— Уходя из зала, очень характерным жестом рукав поддернул и на запястье глянул. При этом еще говорил, что им некогда.
— Это у него там татуировка сигнальная. Своего рода вариант рунной магии, вот она ему и напомнила кое о чем. А вот насчет очевидности, как ты выразился, «подставы» я с ними побеседую еще. В общем — бывай пока, у меня других дел много. И долго тут не засиживайся, да и по окрестностям не шастай, не готов ты еще к этому.
Арагорн встал, развернулся и шагнул в туман, мгновенно исчезнув. Я наконец смог расслабиться и от души выругаться по поводу всего произошедшего и услышанного. Особенно доставало то, что тема возвращения меня обратно на Землю даже не поднималась.
Отведя душу, я оглянулся по сторонам, примериваясь, как лучше встать, — и тут увидел кое-что неожиданное. Справа на расстоянии вытянутой руки стояла бутылка пива. И не какого-нибудь, а моего любимого, хоть и очень редко попадавшего в мои лапы, — «Крембахер»! Даже и в бытность в Германии позволяли себе очень редко, для студентов и старшеклассников пивом «по умолчанию» был «Падербернер» по восемьдесят-девяносто пфеннигов (или «финишек», как мы говорили) за пол-литра. Или, если совсем поджимало, то «Ганзейское» по сорок «финишек» за банку. А «Крембахер» по две с половиной марки за бутылочку в треть литра — только по особому поводу. Дома в «веселые девяностые» студенту и думать о нем не приходилось. А потом — очень редко попадалось на глаза при наличии свободных денег в кармане.
Отогнав нахлынувшие воспоминания времен ранней молодости, я протянул руку. Не мираж — твердая, холодная, запотевшая бутылочка. Поднес ее к груди, поколебавшись секунду, сорвал пробку и… И бутылка медленно растаяла у меня в руках клочком тумана под не то услышанный, не то почудившийся ехидный смешок. Под него и проснулся — на кровати, полураздетый, как и упал. Только меч, оставленный стоять около стула, теперь лежал рядом. Я еще раз помянул про себя шуточки, которые всякие там нуменорские морды над людьми устраивают, пару раз провел по рукояти меча и ножнам, прошептав ему: «Спокойной ночи!» — и уснул, на сей раз по-настоящему и до утра.
* * *
Утром встал на рассвете (и куда подевались мои «совиные» привычки?!), выбежал в огороженный дворик и минут сорок развлекал местных обитателей. Вначале проделал дыхательный комплекс, памятный по давним и почти «невзаправдашним» занятиям кун-фу, при этом внутреннее «я» несколько раз вносило свои коррективы. Я не спорил. Почему-то мои ночные приключения совсем не вызывали у меня сомнений в своей достоверности, даже не знаю, чем объяснить такое обстоятельство. Разве что божественным вмешательством?
Отдышавшись, взял свой копьепосох (он же — глефа) и дальше продолжил уже с инструментом. Сперва, для разминки, несколько замедленных вращений и перехватов, затем — все наращивая и наращивая темп и сложность упражнений. Минут через двадцать уже изображал под плотным руководством Спутника бой с несколькими противниками, работая на грани срыва в «ускоренный режим». Местные пацаны, как удавалось заметить краем глаза, останавливались поглазеть. К ним выходили с «добрым, тихим словом» работники постарше, но ближе к концу занятия и они стали пополнять ряды зрителей.
Остановившись, я с сомнением покосился на меч. Не хотелось бы вытаскивать на публике это сверкающее чудо, честно говоря — даже несколько боязно. Но, с другой стороны, большую часть времени он все же выглядел просто булатным клинком, да и навыки владения им нарабатывать надо было ДО того, как прижмет в бою. Тем более что изнутри подпирало ощущение незаконченности разминки. К моему искреннему облегчению, меч выглядел просто очень хорошим мечом, и следующую четверть часа я развлекал публику уже с этим инструментом. Надо сказать, что в прежней жизни я клинковым оружием не владел вообще. Была привычка крутить в руках любой подходящий по длине и весу предмет, изображая достаточно злобную пародию на «восьмерку» или «мельницу», но и не более того. Сейчас клинок пел и вел за собой, как опытный партнер в танце. Вот только не раз описанного в книгах неуютного ощущения чужой воли, неестественности «не своих» движений не было. Каждый мах и финт казался естественным, понятным, давно знакомым, но почему-то забытым. Влияние Спутника, или клинка, или их обоих? Или это вообще сейчас именно душа настоящего Стража упражнялась со своим мечом, а я просто «свечку держал»? Не знаю.
Однако вот связки и суставы тела, хоть и более приспособленные к такой деятельности, чем мое исходное, вскоре запросили пощады. Пришлось прекратить зарядку. Да, разогрелся и пропотел хорошо, хотелось бы ополоснуться, благо вот рядом колодец, но делать это на глазах многочисленных зрителей и даже зрительниц (из кухни и обеденного помещения набежали, что ли?) было как-то неприятно. Разогнать публику оказалось не трудно: достаточно было вроде как в задумчивости проговорить:
— Сейчас бы с кем-нибудь на пару позаниматься…
При этом обвести зрителей внимательно-оценивающим взглядом, и — чудо! — двор сразу опустел. Усмехнувшись, окатил себя водичкой из жутко тяжелого в сравнении с привычными оцинковками деревянного ведра. Водичка оказалась ну очень холодной, настолько, что чуть не заорал от неожиданности. Стало понятно, почему поилка сделана таким замысловатым образом: вода наливалась с помоста в высоко расположенную бадью, уже оттуда по желобу, прогревшись на солнышке, стекала в корыто. Странно, вроде колодец не слишком глубокий, что ж вода такая холодная?!
Быстренько проскочил к себе в комнату по черной лестнице (и слегка напугал по дороге служанку с ведром) и, растершись полотенцем и одевшись, спустился в главное помещение заведения уже в полном «парадном» снаряжении, разве что без мешка с особо увесистым имуществом. Около мужика за стойкой стояла одна из зрительниц и что-то быстро шептала ему на ухо. Увидев меня, она резво порскнула через полуоткрытую дверь куда-то в недра служебных помещений. Ага, конспирация на нуле — зато понятно, о ком говорила. Видимо, делилась впечатлениями. Вот только одна проблема — вчера был в состоянии частичного осознания окружающей меня реальности (наверное, Арагорна благодарить надо) и не помню — этот мужик вчера за стойкой стоял или другой? Но он избавил меня от сомнений, заговорив первым:
— С добрым утречком! Мне брат мой все передал, что надоть.
Ага, стало быть — брат, понятно. А вот что «надоть» было передавать — не совсем, и это несколько напрягает.
— Ежели поснедать у нас не побрезгуете?.. — мужик сделал вопросительную паузу.
— А что есть?
— Ну, как обычно…
Он собрался было что-то перечислять, но я увидел за одним из столиков компанию из троих парней, а перед ними — здоровенную чугунную сковороду со шкварчащей еще глазуньей на мясистых шкварках. И стопку блинов на деревянном блюде.