— А вместо этого подтолкнула к гибели.
— Нет, не ты погубила его, а Кровожадность. Марек и люди, которым он платил за производство и распространение наркотика, убили твоего сына. Не ты.
Элиза обхватила себя руками и покачала головой. Глаза ее вновь наполнились слезами.
— Ты дрожишь, — сказал Тиган. Практически молниеносным, невидимым движением, так что она не успела отказаться, он снял тяжелый кожаный плащ и набросил его Элизе на плечи. — Слишком холодно. Тебе не следует долго стоять здесь.
«Только не рядом со мной», — подумал он, испытывая магнетическое притяжение к этой женщине, непреодолимое желание прикоснуться к ней.
И прежде чем Тиган остановил себя, его рука скользнула по щеке Элизы, вытирая влажные дорожки слез. Большим пальцем он провел по ее губам, мгновенно вспомнив, какими чувственными они были на его запястье. Какой неистовый сексуальный голод вызвало в нем ее страстное тело.
Тиган хотел, чтобы все это повторилось вновь, — хотел с невероятной силой, которая поразила его самого.
— Тиган, пожалуйста… не надо, — едва слышно прошептала Элиза, словно читая его мысли. — Не делай этого. Не прикасайся ко мне так, если… если ты ничего не чувствуешь.
Тиган нежно взял ее за подбородок, провел подушечками пальцев по векам. Темные ресницы дрогнули, открывая чистую голубизну глаз.
— Посмотри на меня, Элиза. Скажи, что я чувствую… — Тиган склонил голову и прижался губами к ее губам.
Их тепло опалило его пламенем, мгновенно разожгло огонь в оцепеневшей от холода груди. Его пальцы непроизвольно погрузились в шелковистые волосы на затылке. Элиза со вздохом раскрыла губы и затрепетала, когда его язык проник внутрь.
Она подняла руки и обхватила его за шею. Настала очередь Тигана содрогнуться: его потрясли ощущения, вызванные прикосновением ее рук, поразило то, как сильно он нуждался в ласке. Бесконечно долго он не позволял себе никакой нежности. Несколько столетий одиночества принесли ему особого рода покой, но… — Влечение к этой женщине захлестнуло его. Десны болезненно ныли под давлением увеличившихся клыков. Тиган ощущал, как под опущенными веками размещается янтарное пламя. Дермаглифы покалывало от прилива крови, скоро они засияют палитрой от темно-красного до насыщенно-синего и золотистого. Член напрягся, и Элиза не могла не почувствовать это.
Она должна была знать обо всех реакциях его тела, должна понимать, что это значит, — и все же она его не отталкивала. Ее пальцы крепко впивались ему в плечи, Тиган даже не подозревал, что она такая сильная.
Отступил он. Чуть слышно чертыхнувшись, Тиган посмотрел в сторону дома и увидел несколько лиц, прилипших к стеклянной двери. Обитатели Темной Гавани с презрением глазели на них.
Элиза проследила за его взглядом, но, когда она вновь повернулась к нему, в ее глазах не было смущения — только сожаление и томительное желание.
— Пусть смотрят, — сказала она, погладив его по щеке к еще большему неодобрению зрителей. — Мне безразлично, что они думают.
— Ты должна считаться с их мнением. Там за стеклом твой мир. — Конечно же, ей не следовало стоять здесь с ним, тем более после поцелуя, который разжег огонь в его крови. — Тебе пора возвращаться к ним.
Элиза повернула голову к ярко освещенным окнам зала и медленно покачала головой:
— Я не могу туда вернуться. Я смотрю на них и вижу только уютную и красивую клетку, и мне хочется бежать, пока ее двери вновь не захлопнулись и я не превратилась в пленницу.
Тигана удивило столь откровенное признание Элизы.
— Ты не была счастлива в Темной Гавани?
— Моя жизнь была ограничена Темной Гаванью, мой мир замкнут на Квентине. Я попала в их семью — маленькой девочкой, и они воспитывали меня как своего ребенка. Я им обязана всем.
Тиган недовольно заворчал:
— Я понимаю, что ты им благодарна. Это нормально. Но я спросил, была ли ты счастлива в Темной Гавани.
Элиза задумчиво посмотрела на него:
— По большей части — да. Особенно когда появился Кэмден.
— Но ты сказала, что чувствовала себя как в клетке.
Элиза кивнула:
— Я никогда не отличалась физической силой. Моя способность слышать мысли не позволяла мне надолго отлучаться из Темной Гавани. И Квентин считал, что мне не стоит одной выходить в город. Конечно, он желал мне добра, но порой это меня… угнетало. К тому же определенные обязательства и ограничения на мою жизнь накладывало то, что Квентин служил в Агентстве, и то, что его семья занимала определенное положение в обществе. Все время приходилось контролировать себя, знать свое место, никогда не вступать в разговор, пока не попросят. Иногда мне хотелось кричать, просто чтобы доказать себе самой, что у меня есть голос. И сейчас хочется.
— И что тебя останавливает?
Элиза нахмурилась, искоса глядя на Тигана:
— Что?
— Кричи, если хочешь. Я не буду тебя останавливать.
Элиза рассмеялась и оглянулась назад, на ярко освещенные окна особняка.
— Представляешь, какие это породит сплетни? Сколько завтра будет разговоров о том, как ты безжалостно издевался над беззащитной женщиной! Твоя репутация будет навсегда испорчена.
Тиган пожал плечами:
— Это не причина, если ты меня об этом спрашиваешь.
Элиза выдохнула, выпустив облачко пара. Она повернула голову и посмотрела на него с мольбой в широко распахнутых лавандовых глазах:
— Сегодня я не могу туда вернуться. Ты не побудешь здесь со мной, Тиган… недолго?
Ярость охватила Марека, когда он пробежал глазами по расписанию вылетов из аэропорта Бостона, которое раздобыл для него один из Миньонов. Прошлой ночью частный самолет в спешном порядке отправился в Берлин с двумя пассажирами на борту, несомненно, одним из пассажиров был воин Ордена.
Судя по описаниям Миньона — Тиган. Но что за женщина его сопровождала? Загадка. Тиган был одиночкой, и, как Марек ни пытался, он не мог даже предположить, что заставило хладнокровного воина терпеть рядом с собой женщину.
Хотя Тиган не всегда был таким. Марек хорошо помнил, как искренне воин был привязан к своей Подруге по Крови. Господи, неужели все это было пятьсот лет назад? Марек помнил, что женщина была красивой: черноволосая, смуглая, похожая на цыганку, с милой доверчивой улыбкой.
Тиган дорожил ею и чуть не погиб сам, когда потерял свою подругу.
Жаль, что не погиб.
То, что Тиган в Берлине, — неприятная новость. Вкупе с пропажей дневника, который Марек так долго искал, вдвойне неприятная. Сомнений у Марека не оставалось: дневник попал в руки воинов Ордена.
Сколько времени им потребуется, чтобы разгадать загадку? Ему придется действовать быстро, если он хочет оставаться хотя бы на шаг впереди.