— Разумеется, интересуют! Как могут не интересовать меня эти ночные прямокрылые насекомые, которые навлекли на себя проклятия Вергилия и Горация! — возразил кузен Бенедикт, гордо выпрямившись во весь рост. — Как могут не интересовать меня эти близкие родственники «Periplaneta orientalis» и американского альбиноса, тараканы, обитающие…
— Грязнящие… — сказал капитан Гуль.
— Царящие на борту! — гордо поправил его кузен Бенедикт.
— Тараканье царство!
— О, сразу видно, что вы не энтомолог, сударь!
— Ни в какой мере!
— Послушайте, кузен Бенедикт, — улыбаясь, сказала миссис Уэлдон, — надеюсь, вы не потребуете, чтобы из любви к науке мы безропотно отдали себя на съедение тараканам?
— Я ничего не требую, кузина! — ответил пылкий энтомолог. — Единственно, чего я добиваюсь, — это украсить свою коллекцию каким-нибудь редким экземпляром.
— Вы недовольны своими новозеландскими находками?
— Напротив, очень доволен, кузина. Мне посчастливилось поймать там экземпляр жука-стафилина, которого до меня находили только в Новой Каледонии, то есть на несколько сот миль дальше.
В эту минуту Динго, который все время играл с Джеком, подбежал к кузену Бенедикту.
— Поди прочь, поди прочь! — закричал тот, отталкивая собаку.
— О мистер Бенедикт! — воскликнул капитан Гуль. — Как можно любить тараканов и ненавидеть собак?
— Да еще таких хороших собачек! — сказал маленький Джек, обхватив обеими ручками голову Динго.
— Да… может быть… — проворчал кузен Бенедикт. — Но это мерзкое животное обмануло мои надежды.
— Как, кузен Бенедикт! — воскликнула миссис Уэлдон. — Неужели вы и Динго собирались зачислить в отряд двукрылых или перепончатокрылых?
— Нет, конечно, — вполне серьезно ответил ученый. — Но ведь Динго, хоть он и принадлежит к австралийской породе собак, был подобран на западно-африканском побережье!
— Совершенно верно, — подтвердила миссис Уэлдон. — Том слышал, как об этом говорил капитан «Вальдека».
— Так вот… я думал… я надеялся… что на этом животном окажутся какие-нибудь насекомые, присущие только западно-африканской фауне…
— О небо! — воскликнула миссис Уэлдон.
— И я полагал, что, может быть, на нем найдется какая-нибудь особенно злая блоха еще неизвестного, нового вида…
— Слышишь, Динго? — сказал капитан Гуль. — Слышишь, пес? Ты не выполнил своих обязанностей!
— Но я напрасно вычесал ему шерсть, — продолжал с нескрываемым огорчением энтомолог, — на нем не оказалось ни одной блохи!
— Если бы вам удалось найти блох, надеюсь, вы бы немедленно уничтожили их? — воскликнул капитан.
— Сударь, — сухо ответил кузен Бенедикт, — вам не мешает знать, что сэр Джон Франклин [21] никогда напрасно не убивал насекомых, даже американских комаров, укусы которых несравненно болезненнее блошиных укусов. Полагаю, вы не станете оспаривать, что сэр Джон Франклин в морском деле кое-что смыслил?
— Верно! — С поклоном ответил капитан Гуль.
— Однажды его страшно искусал москит. Но Франклин только дунул на него и, отогнав, учтиво сказал: «Пожалуйста, уйдите. Мир достаточно велик для вас и для меня!»
— Ага! — произнес капитан Гуль.
— Да, сударь!
— А знаете ли вы, господин Бенедикт, — заметил капитан Гуль, — что другой человек сказал это много раньше, чем Франклин?
— Другой?
— Да. Звали его дядюшка Тоби.
— Кто он? Энтомолог? — живо спросил кузен Бенедикт.
— О нет, стерновский дядюшка Тоби [22] не был энтомологом, но это не помешало ему, без излишней, правда, учтивости, сказать мухе, которая жужжала около его носа: «Убирайся, бедняга! Свет велик, и мы можем жить, не стесняя друг друга».
— Молодчина этот дядюшка Тоби! — воскликнул купен Бенедикт. — Он умер?
— Полагаю, что да, — невозмутимо ответил капитан Гуль, — так как он никогда не существовал.
Все смеялись, глядя на кузена Бенедикта.
Такие дружеские беседы помогали коротать долгие часы затянувшегося плавания. Само собой разумеется, что в присутствии кузена Бенедикта разговор неизменно вращался вокруг каких-нибудь вопросов энтомологической пауки.
Море все время было спокойное, но слабый ветер еле надувал паруса шхуны-брига, и «Пилигрим» почти но подвигался на восток. Капитан Гуль с нетерпением ждал, когда же судно достигнет, наконец, тех мест, где подуют более благоприятные ветры.
Надо сказать, что кузен Бенедикт пытался посвятить Дика Сэнда в тайны энтомологии. Но юноша уклонился от этой чести; тогда ученый начал читать лекции неграм. Дело кончилось тем, что Том, Бат, Остин в Актеон стали убегать от кузена Бенедикта, как только он показывался на палубе. Почтенному энтомологу приходилось довольствоваться только одним слушателем — Геркулесом, у которого он обнаружил врожденную способность отличать паразитов от вилохвостых насекомых.
Великан негр жил теперь окруженный жуками-кожеедами, жужелицами, щелкунами, рогачами, жуками-могильщиками, долгоносиками, навозниками, божьими коровками, короедами, хрущами, зерновками. Он исследовал всю коллекцию кузена Бенедикта, который трепетал от страха, видя своих хрупких насекомых в толстых и крепких, как тиски, пальцах Геркулеса. Но великан ученик так внимательно слушал лекции, что профессор решил даже рискнуть ради него своими сокровищами.
В то время как кузен Бенедикт занимался с Геркулесом, миссис Уэлдон учила чтению и письму маленького Джека, а его друг, Дик Сэнд, знакомил его с начатками арифметики.
Пятилетний ребенок легче усваивает знания, когда уроки похожи на занимательную игру. Миссис Уэлдон учила Джека чтению не по азбуке, а при помощи деревянных кубиков, на которых были нарисованы большие красные буквы. Малыша забавляло, что от сочетания их получаются слова. Сначала мать сама складывала какое-нибудь слово, затем, перемешав кубики, предлагала Джеку самостоятельно сложить то же слово.
Мальчику нравилось учиться играючи. Каждый день он подолгу возился со своими кубиками в каюте или на палубе, то складывал слова, то вновь перемешивал все буквы алфавита.
Эта игра послужила причиной происшествия, настолько необычайного и неожиданного, что о нем стоит рассказать подробнее.
Случилось это утром 9 февраля.
Джек полулежал на палубе и составлял из кубиков какое-то слово; старик Том должен был вновь составить это слово после того, как мальчик перемешает кубики. Соблюдая правила игры, Том закрыл глаза ладонью, чтобы не видеть, какое слово складывает Джек.