— Хорошо копаете, — одобрил Селантьев. — Быстро. Только мишура все это. Выеденного яйца не стоит. За забывчивость, как ты, начальник, и сам сказал, у нас не сажают… Может, сразу вспомнишь, что еще «забыл»?
— Не я, — поправил Туманов, — а вы, Игорь Павлович. Вам и вспоминать. У меня-то память «дырявая». Потихонечку-помаленечку вспоминаю. Может, потом что еще и вспомню… Исключительно, чтоб вам помочь…
Постепенно были «вспомнены» показания соседей по даче сожительницы Селантьева, видевших, как вчера днем он отъезжал на серой машине в четыре часа, отпечатки пальцев Селантьева на стакане и бутылке из-под водки, изъятые экспертом с дачи, на которой изготовлялось оружие, а также одна из судимостей Селантьева, полученная за изготовление и распространение холодного оружия.
— Что было — то уже быльем поросло, — спокойно заметил Селантьев, подписывая последний протокол. — За отбытое вторично не судят. Отъезжал я, как уже и говорил, за шпротами и водкой в магазин, а на этой даче, про которую вы говорите, я был только один раз, в гостях у Меркулова. Посидели, водочки выпили, былое вспомнили. Никакого оружия я там не видел и чем Меркулов занимается — не знаю. Это меня глупые пацаны к делу «пришивают» с перепугу, видать. Раз судимый — значит, чем-то подобным промышляет. Фантазия у ребятишек играет… Меркулов-то с товарищами, небось, молчат?
— До поры до времени, — согласился Андрей. — Вы же знаете, как это бывает, Игорь Павлович: пока в деле жидко — молчат, гуще стало — кричат. А кашу погуще заварить мы умеем.
— Этого у вас не отнять… Ну что, теперь все? Я могу идти?
— Пока только в камеру. Показания на вас есть, сами понимаете: мы вынуждены проверить поступивший сигнал.
— Я так с самого начала и предполагал, — кивнул Селантьев. — Но вся эта комедия будет хороша только для прокурора. А до него дело не дойдет. Чист я, начальник. Ни-че-го у вас на меня нет. И не будет.
Туманов неопределенно пожал плечами, и задержанного увели. Андрей достал из ящика стола предыдущие протоколы и просмотрел их еще раз. «Что ж, — подумал он, — для суда это будет неплохим психологическим фактором. И отнюдь не в его пользу. Курочка клюет по зернышку, а дело составляется по малюсеньким фактикам, которые впоследствии перерастают в единую картину-мозаику… Теперь перейдем к "покупателям"».
В этот момент в дверь постучали, и на порог кабинета шагнул здоровенный, но какой-то угловатый детина с дебильно-слащавой улыбкой на рыхлом лице.
— Я это… Селантьеву передачу… Принес, да, — глядя куда-то в сторону, тягуче произнес он, — Начальник и дежурный сказали, что только через вас передать можно…
И он продемонстрировал грязный и рваный полиэтиленовый пакет, из которого торчали батон и бутылка молока.
— Можно и через меня, — согласился Андрей. — А вы сами, кто будете?
— Катышев я, Михаил, — часто-часто закивал головой посетитель. — Близкий друг его, стало быть… Кто ж о нем позаботится, как не близкий друг… Вот, поесть принес…
— Поставьте на стол, я передам, — пообещал Туманов, рассматривая наколки на руках неожиданного посетителя.
Катышев поставил пакет на стол, но уходить, судя по всему, не собирался.
— Его отпустят? — осторожно спросил он. — Когда?
— Когда разберемся, — Андрей в упор посмотрел на посетителя и, уже зная, о чем будет следующая просьба, сообщил: — До тех пор никаких встреч с ним я разрешить не могу… До свидания.
— Да-а, я понимаю, — заторопился Катышев. — Извините. Всего доброго. Спасибо. До свидания.
Спиной он допятился до двери, открыл ее и столкнулся с другим посетителем, рассматривающим таблички с фамилиями оперативников, прибитые к дверям кабинетов.
— Извините. До свидания, — сказал и ему Катышев и скрылся в коридоре.
— Ну и рожа, — «оценил» его новый посетитель. — Сразу видно — «шестерка». Стукач, что ли?
— Зачем же так? — не удержался Туманов. — Не стукач, а преданный нашему делу человек… Чем могу быть полезен?
— Я — Бобров, — представился человек.
— Ну и что? — спокойно отреагировал на это сообщение Туманов.
— Тот самый Бобров, — надавил посетитель.
— Я уже понял это, Семен Викторович, — кивнул Туманов, с первого взгляда узнавший одного из крупнейших «авторитетов» преступного мира в городе. — Но ваша фамилия не дает мне представления о цели вашего визита… Чем могу быть полезен?
— Молодец, — похвалил «авторитет», усаживаясь на стул верхом и, склонив голову на бок, рассматривая оперативника. — Себя нужно заставлять уважать с первой же встречи. Как себя сначала поставишь, так и пойдет…
Он замолчал, присматриваясь к Туманову. Андрей отвечал ему тем же. «Авторитет» был одет в неброский, но добротный спортивный костюм, из правого кармана которого демонстративно и недвусмысленно выглядывала на свет толстая пачка перетянутых резинкой денег. На округлом, выразительном лице весело блестели умные и одновременно цепкие глаза. Чувствовалось, что этот человек умеет одинаково, от души, веселиться и так же, без остатка, предаваться вспышкам гнева и ненависти. Туманов уже давно знал, что современные «авторитеты» в корне отличаются манерами, видом и образованием от привычного стереотипа «верхушек преступного мира» былого — «воров в законе». Более образованные, менее консервативные и куда более жестокие и гибкие, они набирали силу именно благодаря тому, что сообразно обстановке «переменили фасад» — оставив всю власть и права, которыми обладают «воры в законе», они выдвинули и «узаконили» максимально удобные для них правила и понятия. Внешне теперь «преступный мир» ассоциировался с описанной Марио Пьюзо организацией в книге «Крестный отец» и воспетыми в фильме «Однажды в Америке» братствами. Но только внешне. Те, кто входили в эти организации или хотя бы приближались к ним, обнаруживали, что там царит тот же закон, что и во всем мире: наверху — хорошо, внизу — плохо. Как и все прочие властедержащие «верхи уголовного мира» были не так просты, как представленная ими система иерархий. Несомненно, сидевший перед Андреем человек внушал симпатию, но это был один из продуктов долгой борьбы за выживание «в мире сильных», и был залогом и одним из основных «рычагов» его успеха. Успеха в мире хитрости и беспощадности.
— Ну так как? — двусмысленно спросил Бобров.
— Я только одного понять не могу, — задумчиво признался Туманов. — С каких пор боги стали спускаться на землю?
— А зачем нужно объяснять мотивы поступков? — усмехнулся Бобров. — Объясни мотив, и дашь в руки противоположной стороны информацию, позволяющую поставить себя в зависимость… Может, один из них — близкий мне человек? А может, срочно нужен для чего-то и заменить его так быстро, как это требуется, я не могу… Или еще что… Ну, купили дети игрушки, ну, «накопали» вы на них… Но уверяю вас, Андрей Дмитриевич, эти ребята «чернухой» не балуются.
— Зачем же оружие покупали?
— Дети, — пожал плечами Бобров. — Все еще в «казаки-разбойники» играют. Видимо, по их представлению, только оружие заставляет чувствовать себя мужчиной.