— Ты рассказал о… об этих четверых, и тебе разрешили принять рукоположение?
— На этот вопрос я тебе не дам ответа, — после непродолжительного молчания заявил Разумовский. — Это не так уж и важно для того, чем мы занимаемся…. Я и без того сказал слишком много.
— Андрей, укоризненно сказал я, неужели ты думаешь, что…
— Смотри, — перебил он меня, — она выходит.
Хлопнула калитка, и девушка выбежала на дорогу. На секунду замерла, словно не зная, куда идти, и бросилась по песчаной дорожке в лес, вскоре исчезнув из виду.
— Жди меня здесь, — скомандовал Разумовский, быстро оставшись в одних узких синих плавках, и неторопливой трусцой побежал по тропинке вслед за убегающей девушкой.
Открыв от изумления рот, я провожал его взглядом. В своем черном балахоне иерей выглядел огромным и дивил своей мощью, но я никогда не мог подумать, что человек может быть настолько здоровенным. Когда он повернулся боком, я заметил пересекавшие ребра и кончающиеся под лопаткой два кривых, уродливых шрама, оставленных явно не когтями дикой кошки. Много видел я диковинных людей в своей жизни, но странный иерей превзошел всех… Когда он скрылся из виду, я раскинулся на горячем песке и стал ждать.
Ждать пришлось долго. Солнце уже клонилось к закату, а я потерял счет времени, когда песок рядом со мной заскрипел под тяжестью шагов, и священник со вздохом опустился прямо на мой, отложенный в сторону пиджак. Что-то жалобно хрустнуло, и я понял, что мои любимые солнцезащитные очки свое отслужили.
— Ой, извини. Не заметил.
— Теперь уже поздно. Что поведаешь? Не получилось?
— Плохо ты обо мне думаешь. Все, что нам необходимо, я узнал.
От удивления я даже приподнялся на локте и, жмурясь от солнца, взглянул на радостно улыбающегося Разумовского.
— Силен!.. А об этической стороне этого дела я позже поговорю с твоим начальством. От тебя вреда больше, чем от иного мирянина. Постриг — и в монастырь. За стенами метровой толщины грешить тебе будет трудновато.
— Это тебе так кажется. У меня из тех мест другая информация. А вообще это ты от зависти. Не расстраивайся, если будешь много и долго работать, и у тебя проявятся некоторые таланты. Не такие большие как у меня, но все же… Ладно, шутки в сторону. Икон в доме — увы — нет. Уже нет. Мы опоздали. Еще утром они лежали на чердаке и лишь недавно были переправлены на Московский вокзал. В камеру хранения.
— Молодец, — одобрил я, — очень неплохой результат.
— Но это еще не все. Завтра днем, в районе обеда, должен прибыть курьер с деньгами. Он отдаст деньги, ему назовут код ячейки, и в тот же день он переправит товар в Мурманск.
— Плохо, — сказал я. — Эта девчонка знает слишком много, следовательно, Пепловский далеко ее от себя не отпустит. А она расколется о вашем разговоре.
— До завтра не успеет. А послезавтра нам уже будет все равно.
— А код, номер ячейки, время и приметы курьера?
— Вот этого я не знаю, — развел он руками. — Я сделал все, что мог.
— Все равно неплохо, — утешил я его. Можем смело брать санкцию на досмотр камеры хранения.
— А тебе ее дадут? — спросил Разумовский. — Сейчас уже вечер. Пока еще мы доберемся до отдела, пока ты напишешь рапорт, пока… Скажем проще: сегодня мы ничего не успеем. А завтра уложиться в пять-шесть часов до приезда курьера, при нашей бюрократии?.. С точки зрения наших крючкотворов, это обычная кража, не связанная ни с убийством, ни с наркотиками… А проверять все ячейки, не зная хотя бы приблизительно место ее расположения… Не проще будет отследить его и взять во время изъятия икон из камеры хранения?
— Два «но», — возразил я. — Первое: человек, занимающийся переправкой ценностей, по меньшей мере, предполагает возможность слежки, а может, и является профессионалом в этом деле. Лично я не знаю, как правильно вести наблюдение, а ты?.. То-то и оно. Если он нас обнаружит, не видать нам икон, как своих ушей. И второе: мы не знаем курьера в лицо, а отслеживать всех выходящих из этого дома для нас трудновато. Нас ведь всего двое. Кроме того, у меня очень сильное подозрение, что завтра здесь соберется вся группа Пепловского, по крайней мере, ее большая часть. Деньги делить, да и подстраховаться в связи с этим же фактом. А в этом случае нам требуется работать наверняка. Одна ошибка, и из-за границы мы их уже не вернем.
— Н-нда, — протянул иерей, тогда, может, подключить спецслужбу? У тебя там связи есть? Чтобы ускорить процесс?
— Связей нет, но у меня есть идея, — сказал я. — Мы встретим его прямо на вокзале.
— Ты сам говорил: мы его в лицо не знаем. Там полно народу. Ничего умнее придумать не мог? Уж лучше попытаться его проследить или добиться санкции на осмотр всех ячеек… Как мы его узнаем?
— Узнаем, — пообещал я, с улыбкой рассматривая расположившуюся неподалеку от нас толпу пестро одетых панков. Его будет трудно не узнать…
* * *
Получив на утреннем совещании очередной нагоняй от Никитина за просроченные «входящие» и в очередной пообещав отправить злосчастные бумаги в течение ближайшего часа, я выскочил из актового зала и помчался к себе в кабинет. Заперев дверь на ключ, я вытащил из шкафа заранее припасенный мешок и, высыпав его содержимое на диван, стал переодеваться.
Кожаную куртку я нашел у себя дома, в шкафу, она была старого покроя и напоминала скорее кожаные тужурки чекистов начала двадцатых, но именно это и требовалось для моего плана. А вот кожаные штаны и сапоги — «казаки» мне удалось выклянчить у одного знакомого, в детстве фанатевшего над мотоциклами, тяжелым роком и всеми прилагающимися к ним атрибутами. Он же помог мне достать и сам мотоцикл, в настоящее время терпеливо дожидавшийся меня на улице. Осмотрев себя в зеркале, я нашел свой вид умеренно-идиотским и удовлетворенно кивнул. Покопавшись в нижнем ящике стола, куда годами сваливались всевозможные безделушки, невесть каким образом попавшие в этот кабинет, я отобрал из кучи с десяток разнообразных значков и нацепил их на отвороты куртки. Цветастым, в крупный горошек, платком повязал голову и еще раз взглянул в зеркало: вид, что называется, «соответствовал».
Насвистывая, я вышел из кабинета и, столкнувшись в коридоре с оперуполномоченным Сергеевым, попросил:
— Витя, я часика на три-четыре смотаюсь из отдела. Если Никитин меня хватится, подстрахуешь?
Сергеев лишь кивнул. Видавший виды оперативник был потрясен до глубины души.
— Ну, тогда пока, — сказал я. — До вечера.
Когда я оглянулся на него у выхода, он все еще стоял посреди коридора и, глядя мне вслед, часто и мелко кивал, словно китайский болванчик…
* * *
Добравшись до уже знакомой мне дачи, я прислонил мотоцикл к дереву и отстегнул прикрепленную к багажнику сумку. Аккуратно, стараясь не помять, я извлек из нее огромный бумажный сверток и, развернув, еще раз перечитал изготовленный мной ночью плакат. Удовлетворенный увиденным, прошел до ворот дачи и, прикрепив плакат канцелярскими кнопками, огляделся. Поблизости никого не было, и мои действия остались незамеченными. Я вернулся к мотоциклу и поехал на поиски актеров для намеченного мной шоу. Они сидели на том же месте, где я видел их и вчера. Мне даже показалось, что они вообще никуда не уходили, настолько неизменными остались небрежность их поз и выражения лиц.