— Да нет же! Я ведь говорю: он пытается кого-то из депутатов взять в оборот. Или уже взял. Я только слышал, что он как-то подставил одного из депутатов и прижал его шантажом. В чем-то они вдвоем были завязаны. Раз вдвоем, значит, что-то есть и на Копылова… Но это только слухи.
— А кто именно из депутатов угодил в ловушку?
— Не знаю, — Сухорощенко даже сложил клятвенно на груди руки. — Всем что есть клянусь — не знаю. Ни кто он, ни чем его прижали, ни когда это было… Слышал, что раньше Копылов и похищения людей организовывал, и разборки излишне жестко проводил, и убийства заказывал, но в этих делах я даже «наколок» не имею. В этом случае оказалась палка о двух концах. Я случайно слышал, как он своему помощнику, Славе Слепневу сказал: «Этот баран теперь у нас хлеб из рук брать будет. Приручим. А взбрыкнет ему дороже: кассету он видел». Я потом у его телохранителя справился, о чем, мол, они? Тот ответил, что шеф сегодня довольный, депутата «приручил». Больше я ничего не знаю. Они меня близко к себе не подпускали…
— Кассета? — задумался я. — А какая кассета: магнитофонная или видео?
— Не знаю.
— Договорились. Но если ты меня обманул…
Сухорощенко жалобно пискнул и отрицательно замотал головой.
— Поехали в отдел, устало сказал я и назвал адрес. Сегодня нам предстоит много работы. Первым делом необходимо собрать доказательства по твоим делам, да еще как-то склонить к признанию твоих подельников.
— Да я их! — гневно сжал кулаки Сухорощенко. — Да они у меня!.. Они все скажут, Николай Иванович! Вы мне только дайте до них добраться, а уж я… Как миленькие! Как на духу!
«Умом Россию не понять, подумал я, прав был поэт. И аршином не измерить. Второй такой страны нет. И быть не может».
* * *
Майор Никитин долго пыхтел и мялся, глядя, как я дописываю последние строчки протоколов.
— Ты это… Ну, в общем, — сказал он, дождавшись, пока я отложу ручку в сторону. — Как это… Ну… М-м…
Он явно хотел сказать что-то, что представляло для него огромную трудность. Говоря иначе, «У него язык не поворачивался». Со стороны могло показаться, что он вынужден оповестить меня об увольнении и изгнании из органов без заслуженной пенсии. Но, зная его не первый год, я понимал, что как раз это он бы сказал без запинки. Потому с интересом ждал, что за ужасную фразу он никак не в силах вымолвить.
— Это… Тьфу! Короче, молодец, Куницын! С некоторой натяжкой можно сказать, что ты неплохо поработал. Четыре доказанных эпизода за один день довольно неплохо.
Я с ужасом уставился на него. Последний раз он хвалил сотрудника три года назад. Похвала досталась лейтенанту Семину за то, что после попойки с капитаном Ращупкиным из соседнего отдела он не бросил на произвол судьбы товарища, которого постовые подобрали с улицы, а героически предпринял штурм вытрезвителя, куда доставили потерявшего документы капитана, в одиночку справился с дюжиной ошарашенных сотрудников и помимо Ращупкина выпустил на свободу двадцать пять уныло ожидавших своей участи пропойц… Но тогда похвала звучала с другими интонациями и окончилась приказом о «неполном служебном», в личное дело. Скандал с трудом удалось замять. Сейчас я не слышал иронии в голосе начальника, только легкое неудобство от непривычной роли. Кажется, он говорил всерьез.
— Я тут созванивался с начальством, — продолжал Семен Викторович. — Мы так подумали… У тебя скоро присвоение очередного звания… Мы решили, разумеется, в счет твоих будущих заслуг… Снять с тебя взыскания, чтобы не портить… Но что-то мне подсказывает, — голос его привычно окреп, что до приказа о звании ты успеешь еще что-нибудь выкинуть, так что особо не обольщайся. Начальник, кстати, того же мнения. Мы с ним даже поспорили на пол-литра, что тебя не хватит на два месяца нормальной, обычной жизни, без выговоров и предупреждений.
— Кто поставил на меня? — поинтересовался я.
Он хмыкнул и, выходя из кабинета, бросил через плечо:
— А ты как думаешь? Кто тебя лучше знает: я или он?..
Я насупился, собираясь ответить, но в это время меня отвлек звонок телефона.
— Слушаю, — снял я трубку. — Алло! Вас не слышно!..
— Я! Я это! — донесся едва слышимый за многочисленными помехами голос Разумовского. Я звоню из телефона-автомата, они здесь все разбиты, как после бомбежки. Ты слышишь меня? Арест людей Копылова твоя работа?
В какой-то степени.
— Неплохо сделано! Там сейчас такое творится!.. Коля, плохие новости. Он собирается уезжать из страны на пару месяцев, пока все не уляжется… Надо что-то делать, месяц другой — это слишком долго…
— Где ты видел, чтоб серьезное дело в пару месяцев решалось?!
— Они мои «жучки» нашли… Три из пяти. Скоро чистку делать будут. А там и мое логово засекут. Идеи есть?
— Непрактичные. Он замешан в какой-то афере с депутатом Госдумы. Что-то серьезное. Даже есть какая-то уликовая кассета. Больше ничего не знаю.
— Откуда узнал? Это не дезинформация?
— Информация от Сухо…
— Не ори по телефону фамилии. Как мы это можем использовать?
— Можно попытаться навести его на мысль, что вся суета организована спецслужбами именно из-за этого дела. Пусть прячет концы в воду. Только не знаю, как это сделать…
— Стоп! По телефону больше ни слова. Приезжай сюда сам. Прямо сейчас. Номер квартиры помнишь?.. И вот что… Захвати что-нибудь перекусить. Чего-нибудь простенького и немножко… Килограммчика два колбасы, парочку цыплят, яичек десяточек, пару батонов, сыра килограммчик. У вас там неподалёку большой продуктовый магазин, возьми там дюжину котлет, огурчиков…
Я тихо опустил трубку на рычаг.
* * *
— И это все? — разочарованно протянул иерей, заглядывая в принесенный мною пакет. — А сыр? А котлетки? А цыплята?
— И поросенок жареный, — с сарказмом подхватил я, рассматривая поставленную на стол технику прослушивания. — Как ты эту квартиру нашел?
Женщина одна сдала. На недельку. Хорошая такая женщина, искренне верующая…
— Понятно. Опять «использование служебного положения в личных целях». Кстати, батюшка, я тут на днях узнал, что Папа Римский «отлучил» джинсы от церкви?! Ссылаясь на какой-то там параграф N 66 церковного устава, запрещающий ношение служителям церкви мирской одежды, кроме особых случаев. Если это правда, то накрылись твои любимые «Джордаш».
— «Кроме особых случаев», — напомнил Разумовский. Или ты считаешь наш случай повседневным?
— Ох, и влетит тебе когда-нибудь от начальства… Но вернемся к делу, — и я пересказал ему услышанное от Сухорощенко.
— Это компромат на депутата, а не на Копылова, возразил иерей, выслушав. — Нам от этого не легче. Сам Сухорощенко с деньгами расставаться не желает?
У него нет денег даже на комнату. Работал-то он не один, а заставить отдать уже добытое сразу трех-четырех бандитов представляется мне сомнительной версией. Да и не но душе мне этот вариант, смахивает на взятку. Даже в нашем случае. Давай попытаемся все же додавить Копылова. Не получится — так не получится.