— И издевается, и изменяет, — не стал спорить Мерлин.
Я смутился, но тут же взял себя в руки.
— Да, и изменяет. А вы терпите. Ну, стыдно же, в конце-то концов!
— Я люблю ее, Максим, — просто сказал он. — Я никогда и никого не любил. Не выпало мне такого счастья, что уж тут поделаешь… Смирился — какая там любовь в моем возрасте. А тут, как гром посреди ясного неба. Увидел ее на свадьбе короля Артура и даже сам понял, что пропал. Да, она смеется надо мной и мстит, но дело-то во мне… Это я люблю! Может, эта любовь и дана мне в наказание за мои дела, но это и великий подарок, Максим. Сейчас я для нее враг и она ненавидит меня, но… от любви до ненависти один шаг, и столько же — обратно.
Я пожал плечами — влюбленные слепы и глухи, а потому убеждать их в чем-то бессмысленно. Они только чувствуют… Вот и он, рано или поздно… почувствует.
— Я мог бы предстать перед ней в любом обличии, — продолжал Мерлин. — Красавца-атлета, демонического любовника, златовласого неопытного юноши, но… не хочу. Она полюбит меня таким, какой я есть на самом деле. А уж потом… Не обижайтесь, Максим, но даже в постели я вас легко обскачу.
— Я не собираюсь ложиться с вами в постель, Мерлин. — отмахнулся я. — И уж тем более, позволять вам скакать по ней. Вы и так прекрасно это делали на дворе…
— Она — хорошая, — словно не слыша меня, говорил Мерлин. — Она по утрам, как котенок — светлая, ласковая, игривая… Я хочу научить ее улыбаться не только по утрам. Я люблю ее, Максим, и я использую все шансы. Вы еще не знаете, что такое настоящая любовь. Когда-нибудь и вы поймете это. И не уверен, что вы будете благоразумны в этом чувстве. Грош цена тем, кто благоразумен в любви…
— Ладно, поступайте, как знаете, — вздохнул я. — Что там слышно у Артура?
— Нового много, но интересного мало, — ответил он. — Несмотря на мои предостережения, Артур все-таки женился на Гвиневере. Принял ко двору ваших… засланцев. К примеру, отпрыск Моргаузы был посвящен в рыцари прямо в день свадьбы короля. Их прибытие — смерть для старой доброй Британии. Вы воспитали хороших мальчиков, Максим. Хороших, но лишенных вектора.
— Это как?
— Энергии много, но она не имеет цели и стержня. Бьет через край, куда направит случай. Сначала организовали «братство Грааля» и полмира перевернули в его поисках, потом провозгласили «культ прекрасной дамы» и готовы сложить свое оружие у ног первой встречной. Нет, они точно погубят Британию, Максим. Вы делаете ставку на государство, а Артур делал на людей. Вы победите, потому что то, что хорошо для государства, плохо для отдельного человека, и — наоборот. Много столетий я управлял Британией и разочаровался в ней. Я займусь вашим островом, Максим, и помогу вам сделать его самой чудесной страной на свете…
— Как хорошо, что король все-таки я, — с чувством напомнил я Мерлину, — и сам решаю, как управлять Аввалоном. Отец Патрик мечтает превратить остров в какое-то подобие христианской Шамбалы, вы пророчите Аввалону какой-то свой, особенный путь, но решать буду я, уж не обессудьте. Не надо здесь ставить эксперименты. Я, знаете ли, это уже проходил. Из моей родной страны без передышки, десятилетиями, такую «шамбалу» делали, что это вылилась в китайское проклятие: «Чтоб ты жил в эпоху перемен». Не дам!
— Вы мало знаете о мире, Максим, как вы можете сравнивать, что лучше для Аввалона? Как бы вам это объяснить… Самая большая ценность во Вселенной — душа. Это уникальная субстанция, вечная и мыслящая. И она одарена Богом свободой выбора. Свободой, которой больше нет ни у одной из божьих тварей. И способностью творить, чего нет даже у ангелов и демонов. Человек может странствовать по тысячам самых разнообразных миров… Если он этого захочет. Устал — отдохнет там, где ему придется по душе. Соскучится — отправится в новые приключения. Мир бесконечен и разнообразен. В данном мире про это забыли. Людям талдычат об этом веками, но человек — как свинья, у которой нет шеи, и потому она не может смотреть на звезды. Но не обязательно ждать до смерти, мучаясь от скуки здесь, на земле. Бог придумал свою систему для совершенствования человеческой души, но я нашел «черный ход в рай». Я не считаю обязательным проходить эти, так сказать, «курсы» до конца. Человек может обрести все еще при жизни. Почему кто-то решил за нас, что нам сперва нужны ясли, потом детский сад, потом школа, потом институт, и только потом?.. Нет, я не спорю, неподготовленные люди не смогут одолеть «Дорогу сновидений», но ведь можно кардинально сократить все эти… коридоры. Вы знаете, что индийские йоги и древнеегипетские жрецы, пребывая в медитации, посещали другие миры, принося оттуда знания о медицине, астрономии, физике и химии. Для этого требуются немыслимые усилия, но оно того стоит — поверьте! Так как миров бесконечное множество, то, чтобы не заблудиться, каждому миру соответствует определенный символ или пароль. Египетских фараонов об этом подробно инструктировали, а в некоторых пирамидах даже чертили что-то вроде карт, с вопросами-ответами и предостережениями о тех опасностях, которые подстерегают на пути. Символы этих миров высечены на обелисках и описаны в «Книге мертвых».
— То есть… вы просто-напросто решили поспорить с Богом?
— Да. Я хочу дать человечеству шанс…
— Вот это меня и пугает.
— Что?
— Очередная попытка осчастливить все человечество.
— Зачем — все? — пожал плечами Мерлин. — Кто не захочет, может остаться и идти своей дорогой. На то она и «Дорога сновидений». Каждый выбирает свой путь. Я дам лишь дополнительный шанс.
— Я не отец Патрик, но он бы напомнил, что то, что не от Бога… совсем от другого персонажа.
— И что из того? Вы хорошо знакомы с этим, как вы выразились, «персонажем». Он вас пугает? По-моему, он вам дал все, что можно только пожелать.
— А Монтень говорил, что нельзя сказать о человеке, счастлив он или нет, пока он не умер. Может, то, что сейчас мне кажется правильным, окажется ошибкой, когда паззл сложится до конца…
— Значит, вы можете отказаться от «Дороги» и доскладывать эту свою мозаику. Но разве вы можете решать за всех? Есть ведь и те, кому эта земля уже… скажем мягко: весьма надоела.
— Например — вам? — догадался я. — Сколько вам лет, Мерлин?
— Бесконечность, — нехотя признался он. — Я когда-то поставил один… как оказалось, весьма неудачный эксперимент, и… я попал в кольцо времени. Это я вам объяснить не могу — в вашем понимании еще нет даже таких терминов, но сейчас, уже несколько тысяч лет, я иду из вашего будущего в ваше прошлое.
— Поэтому вы его так хорошо знаете? А… мое прошлое и ваше «будущее»?
— Я там тоже был, — вздохнул он. — Несколько тысяч лет назад… Это — круг, Максим. Замкнутый круг. Я устал. Я хочу вырваться. Бессмертие тоже может быть адом…
— Ага… И вы хотите одарить этим «адом» других? Один неудачный эксперимент для себя поменять на другой неудачный эксперимент для миллионов? Мерлин, вам надо как-то смириться с устройством этого мира и все же признать, что Тот, Кто его строил, был несколько… дальновидней вас.