Старуха говорила медленно, словно отстраненно, но ее круглые глаза смотрели на нас требовательно и пронзительно.
«Сильная женщина, — подумал я. — Но именно такие особенно тяжело переживают горе, храня его в себе. Живут с ним, не допуская к себе ни жалости, ни сочувствия. Зачем же тогда ей нужен Разумовский? Неужели попросит его о помощи в поиске убийц? Это не в правилах иерея. Он берется за дело только в том случае, когда речь идет о спасении чьей-то жизни или свободы, расследованием в целях наказания преступников он не занимается. М-да, не лучшая ситуация».
— Я попросила приехать вас по двум причинам, — сказал; старуха и, дотянувшись до прикроватного столика, взяла лежащие на нем бумаги. — Это дарственная. На все имущество… А теперь и имущество Виктора, перешедшее ко мне, — она на мгновение запнулась, но справилась с собой и продолжила, — па наследству… Я завещаю вашей церкви. У меня нет наследников, больше нет. Я пережила собственного сына. Хотя, надеюсь, и не надолго… Это страшно — пережить своих детей. Я знаю, что вы сумеете правильно распорядиться этими деньгами. Сейчас очень много пенсионеров осталось без жилья, без денег. Пусть эти деньги помогут им. Возражать смысла нет, благодарить тоже. Документы уже составлены. Это первое. Теперь второе…
Я заметил, как невольно напряглись плечи иерея. «Сейчас она попросит об этом, — подумал я. — А он откажется. Что же делать? Может быть, мне предложить свои услуги? Надо как-то выручать Разумовского из этой ситуации….
— Я не стану просить вас заниматься поисками убийц моего сына. — словно прочитав мои мысли, расставила акценты Дарья Михайловна. — Это занятие не для священника, да и наказание за грехи лежит куда выше человеческого закона и желания отмщения… Но я хочу, чтобы сокровища моего пращура, из-за которых погиб мой сын, не достались его убийцам. Так уж получи что теперь на кладе моего предка кровь, и добра это не принесет. Вы же, батюшка, сумеете и отыскать этот клад, и распорядиться им так, чтобы гибель моего сына не показалась столь трагически-нелепой… Да, нелепой, потому что я, обладая достаточным состоянием и зная, что такое обеспеченность, могу с уверенностью сказать — из-за денег убивать так же глупо, как быть убитому. Они того не стоят… Может быть, это старческая сентиментальность, но я хочу, чтобы клад, из-за которого погиб мой сын, принес пользу конкретным людям. Мне так будет спокойнее да и Виктору, я думаю, тоже… Я не знаю, что представляет собой этот клад, но думаю, что спрятанные моим предком сокровища — далеко не безделушки, сокрытые ради шутки или тщеславия. Мой предок был умным и эрудированным человеком. Он много ездил по миру, встречался с самыми выдающимися людьми своего времени и умел вложить деньги в выгодное предприятие. Я уверена, что стоимость клада огромна, что бы там ни оказалось…
— Но почему вы так уверены, что мы сможем найти его? — тротил иерей. — Ведь сама легенда о сокровищах может оказаться не больше чем легендой. А если они и есть, то их уже вполне могли забрать преступники.
— Если след к сокровищам сумел отыскать Виктор, то сможете отыскать и вы, — твердо сказала она. — И сокровища эти не выдуманы, они реальны — в этом я уверена, а я далеко не доверчивая и простодушная особа. Так же я уверена и в том, что эти мерзавцы не успели отыскать клад. У меня есть основания думать так! Недавно они были у меня.
— Вот как? — удивленно поднял брови Разумовский. — И кто же это?
— Не знаю. После известия о смерти Виктора у меня отказал ноги. Когда-то я умела повелевать другими, а теперь оказалocь, что одолеть саму себя мне уже не под силу. Ноги не хотят меня слушаться… Через три дня после того, как я оказалась прикована к кровати, кто-то проник в мою квартиру. Я услышала, как открывают входную дверь, заходят… Сиделки у меня тогда еще не было, и мне показалось… Впрочем, это неважно. Я едва не лишилась от ужаса чувств. А это со мной бывает нечасто… Кто-то вошел в мою квартиру, прошел в комнату Виктора. Телефон бы рядом со мной, и я пыталась вызвать милицию, но они отключи ли связь. Позже милиция сказала, что были перерезаны провод. Минут через десять они ушли, так и не зайдя в мою комнату. Потом мне удалось вызвать соседей, а они позвонили в милицию. Все в комнате было перевернуто, бумаги рассыпаны по пол одежда выкинута из шкафов, а сейф, в котором Виктор храни документы, оказался распахнутым. Я тут же позвонила следователю, который ведет дело о гибели моего сына, и узнала, что пропала связка ключей, находившаяся у Виктора. В замке зажигания машины их не было, в карманах тоже… Деньги, золотые безделушку радиотелефон не тронули, а ключи забрали. А из моей квартиры после того посещения, не исчезло даже клочка бумаги, хотя там было что брать, уверяю вас. И тогда я поняла, что они искали. После этого случая Витин друг, тот самый, про которого я вам говорила подыскал мне сиделку и даже попытался было поставить вози дверей какого-то верзилу в качестве охранника, но я отказала Я не хочу на старости лет чувствовать себя как в тюрьме, а смерти я уже давно не боюсь… А искали они фотографию.
— Фотографию? — удивился иерей.
— Фотографию моего предка. На ее обороте было написано несколько строк, относящихся к спрятанным сокровищам. Ну, что вроде «ключа» к их поиску. Но фотография хранилась не у Виктора. Он, как и каждый член нашей семьи, знал эти строки наизусть. Фотография была у меня. Она лежит в ящике вон того стола. Позже вы ее посмотрите… Моего предка, положившего начало этой истории, звали Кирилл Юрьевич Игонин. Он был владельцем нескольких продуктовых и мебельных магазинов, Имел две мастерские по пошиву одежды, несколько питейных заведений, занимался разведением лошадей и даже владел небольшим пароходом. Благодаря тому что он любил оказывать довольно ощутимую помощь театрам, поэтам, художникам, его дом посещали очень известные и талантливые люди. Тогда еще считалось честью оказывать помощь людям, составлявшим гордость государства Российского, в их стремлении продвинуть науку и искусство на высоты необычайные. Конечно, не все это делали, но в отличие от современных «горпагонов», большинство состоятельных людей гордилось Россией и оказывало ей помощь, а не наживалось за ее счет… К чему я вам все это рассказываю? Ходят легенды, что мой прадед имел склонность к коллекционированию редких и дорогих произведений искусства, фотографий и автографов выдающихся людей. Поговаривали, что у него хранились рукописи и полотна уникальные, стоившие целые состояние. Но после его смерти не нашли ничего. Были, конечно, картины, скульптуры, автографы, но… Они явно не относились к той коллекции, о которой ходили легенды. Исчезло то, что он собирал долго и кропотливо. Весьма вероятно, что он продал все, но выручка должна была быть весьма заметной, а по финансовым документам никаких «всплесков» в те годы не прослеживалось. Значит, можно предположить, что он спрятал в этом кладе всю коллекцию либо вырученные за нее деньги. Почему так туманны сведения о коллекции, спросите вы? Дело в том, что мой прадед, пребывая уже в достаточно преклонных годах и будучи отцом троих детей, неожиданно без памяти влюбился в совсем еще юную женщину, владелицу небольшого шляпного салона. Скандал получился громкий. Его жена была женщиной строгой, властной и происходила из рода знатного, но обедневшего. А Игонин, хотя уже пребывал в годах зрелых, умудрился проявить по отношению к своей новой избраннице такой пыл и романтизм какой в других обстоятельствах сделал бы ему честь как щедрому и не лишенному авантюрной жилки любовнику. Не такими уж пуританскими были взгляды тех лет, но открытое проявление восхищения и страсти к любовнице все же не приветствовалось. Видимо, это была не просто страсть или вожделение, а нечто большее, потому что Игонин достаточно уверенно действовал вопреки общественному мнению и даже решился на разрыв с женой. В каком-то смысле это была трагедия наше семьи, но в жизни бывает и такое. Поэтому о последних годах Игонина его дети знали лишь в общих чертах. Но и Игонин не смог найти счастья со своей возлюбленной. Через год она скончалась от какой-то скоротечной болезни, а еще через несколько месяцев он последовал за ней, не сумев оправиться от такого удара судьбы. Свое состояние он завещал детям и перед смертью успел рассказать о тайнике, в котором он оставлял для своих внуков‘ часть того, что успел заработать. Видимо, окрылявшая в те год любовь толкала его на авантюрные и романтические поступки. А может быть, это был здравый смысл, построенный на холодном расчете. Не зря же он хотел оставить эту часть состояния именно внукам и правнукам, намекая на то, что за годы стоимость спрятанного увеличится многократно. При том богатстве, кот рым он обладал, Игонин мог это позволить, зарывая часть состояния словно бочонок коньяка, который от времени становит только лучше. Жить ему было на что, а спрятанное в тайнике давало не только еще один шанс семейству встать на ноги в случае каких-то непредвиденных обстоятельств, но и защитить скрытое в нем от искуса продать все разом, если подобное желание могло возникнуть у какого-нибудь мота… Тайник искали ей. его дети и внуки. А потом была революция. Мужская часть семьи погибла, сражаясь в армии Деникина, а из женской части уцелела только моя мать, вышедшая замуж за профессора зоологии Дудченко. Витя с детства был одержим идеей отыскать сокровища. Помню, еще мальчишкой он с друзьями целые дни проводил в старой части города, возвращался домой грязный, в паутин в пропахшей сыростью подвалов одежде. И даже в зрелом возрасте, когда, казалось бы, пора остепениться, он, как мальчик носился с этой идеей, консультируясь у профессоров-историков, профессиональных кладоискателей и археологов. В последние три дня перед смертью он ходил веселый, шутил, говорил, что прадед, когда писал о человеке, который сумеет найти его тайник, имел и виду его. Дело в том, что на обратной стороне фотографии говорится о качествах человека, который сумеет отыскать сокровища. Несколько странно и напыщенно, но, видимо, служит «ключом», потому что эта запись несет в себе какой-то тайный смысл. Из полунамеков, шуток и двусмысленных обещаний Виктора я поняла, что он нашел этот тайник или путь к нему.