Вот и в зеркале он увидел только свое изображение, никаких расплывчатых форм, никаких друзей детства.
А когда он начинал дышать вновь, исчезал и голос.
На второй этаж он спустился по главной лестнице и нашел Фрика в библиотеке.
Мальчик читал книгу, сидя в кресле, которое пододвинул вплотную к рождественской ели.
Когда Этан открыл дверь и вошел, Фрик аж подпрыгнул, но тут же попытался скрыть вызванное испугом телодвижение, сделав вид, что устраивается в кресле поудобнее. Но прежде чем он понял, что перед ним Этан и только Этан, его глаза широко раскрылись от страха, а челюсти сжались, подавляя крик.
— Привет, Фрик. Ты в порядке? Несколько минут тому назад я искал тебя здесь по внутренней связи.
— Не слышал, гм-м-м, никаких звонков по интеркому, — мальчик лгал очень уж явно. Если бы его в этот момент проверяли на полиграфе, аппарат бы просто взорвался.
— Ты передвинул кресло.
— Кресло? Э-э-э, нет, я нашел его здесь, да, нашел, оно уже здесь стояло.
Этан присел на краешек другого кресла.
— Что-то не так, Фрик?
— Не так? — переспросил Фрик, словно не понимая значения вопроса.
— Ты хочешь мне о чем-то рассказать? Тебя что-то тревожит? Потому что ты определенно не в себе.
Мальчик перевел взгляд с Этана на книгу. Закрыл ее и положил на колени.
За годы службы Этан научился терпеливо ждать. Вновь встретившись взглядом с Этаном, Фрик по-
дался вперед. Уже собрался что-то прошептать, но передумал и вновь откинулся на спинку кресла. Не стал делиться секретами. Пожал плечами.
— Не знаю, может, волнуюсь, потому что в четверг возвращается отец.
— Это хорошо, не так ли?
— Конечно. Но и тревожно.
— Почему тревожно?
— Ну, он же привезет с собой кого-то из приятелей. Всегда привозит.
— Тебе не нравятся его приятели?
— Они нормальные. Гольфисты, фанаты спорта. Отец любит говорить о гольфе, футболе и тому подобном. Так он расслабляется. Его приятели и он, как члены клуба.
«Клуба, куда ты не вхож и членом которого никогда не станешь», — подумал Этан и удивился сочувствию, от которого сжало горло.
Он хотел обнять мальчика, повести в кинотеатр, настоящий кинотеатр, а не мини-«Пантейджс» Палаццо Роспо, в обычный мультикомплекс, где полным-полно детей с родителями, воздух пропитан запахом попкорна, перед тем как сесть, нужно посмотреть на сиденье, не оставил ли там кто-нибудь жвачку или обсосанный леденец, а в забавных местах твой смех растворяется в смехе зрительного зала.
— И с ним наверняка будет девица, — продолжал Фрик. — Как и всегда. С последней он порвал до отъезда во Флориду. Я не знаю, кто будет новой. Может, хорошая женщина. Такое случается. Но она — новая, мне придется привыкать к ней, а это непросто.
В разговорах между сотрудниками и членами семьи существовали темы, которых следовало избегать. В частности, Этан не имел права высказывать свое истинное суждение об исполнении родительских обязанностей Ченнингом Манхеймом или предполагать, что кинозвезда неправильно выстраивает шкалу приоритетов.
— Фрик, кем бы ни была новая подружка отца, сблизиться с ней тебе не составит труда, потому что ты ей понравишься. Ты всем нравишься, Фрик, — добавил он, зная, что для этого неуверенного в себе мальчика
слова эти станут откровением и, скорее всего, тот ему не поверит.
Фрик застыл с открытым ртом, словно Этан в предыдущей фразе объявил, что он — обезьяна, пытающаяся сойти за человека. Щеки зарделись румянцем, смутившись, Фрик уставился на книгу, лежащую у него на коленях.
Какое-то движение заставило Этана перевести взгляд с мальчика на рождественскую ель за спиной Фрика. Украшавшие ее ангелы поворачивались, кивали, танцевали.
Воздух в библиотеке недвижностью соперничал с книгами на полках. Если ангелов привел в движение легкий подземный толчок, то Этан его не почувствовал.
Наконец ангелы успокоились, будто их шевельнул случайный легкий порыв ветерка.
А у Этана возникло ощущение, что он находится на пороге чего-то важного, и его сердце уже открылось навстречу тому, что скрывается за порогом. Он вдруг осознал, что затаил дыхание, а волоски на тыльной стороне кистей поднялись, будто от статического электричества.
— Мистер Хэчетт, — сказал Фрик.
Ангелы застыли, момент ушел в прошлое, не став поворотным пунктом.
— Не понял?
— Мистер Хэчетт меня не любит, — пояснил Фрик, отметая предположение, что окружающие могут ценить его больше, чем он сам.
Этан улыбнулся.
— Видишь ли, я сомневаюсь, что мистер Хэчетт кого-то любит. Но он — отличный шеф-повар, не так ли?
— Как и Ганнибал Лектер.
Этан не мог не рассмеяться, пусть такое отношение к коллеге по высшему звену персонала поместья казалось некорректным.
— Ты, конечно, можешь придерживаться другого мнения, но я уверен, если мистер Хэчетт говорит, что на тарелке телятина, значит, на ней именно телятина и ничего другого. — Он поднялся с кресла. — Я искал тебя по двум причинам. Хотел предупредить, чтобы этим вечером ты не открывал ни одной наружной двери. Как только я удостоверюсь, что последний сотрудник покинул особняк, так сразу включу охранную сигнализацию по периметру дома.
— Почему так рано? — спросил Фрик.
— Я хочу отследить ее работу по компьютеру. Думаю, имеется проблема с колебаниями напряжения на некоторых оконных и дверных контактах. Пока ложная тревога еще ни разу не поднималась, но система определенно требует ремонта.
И хотя Этан врал более убедительно, чем Фрик, на лице мальчика отразилось сомнение. В версию Этана он верил не больше, чем в то, что телятина мистера Хэчетта будет именно телятиной.
— Но я искал тебя еще и потому, что хотел предложить пообедать вместе, раз уж в этот вечер в особняке мы остаемся вдвоем.
«Нормы и правила поведения» не запрещали представителям высшего звена персонала обедать с мальчиком в отсутствие родителей. Но по большей части Фрик обедал в одиночестве, или потому, что ему нравилось есть одному, или — считал себя обузой, напрашиваясь к кому-то на обед. Время от времени миссис Макби приглашала мальчика пообедать с ней и мистером Макби. Но Этан впервые обратился с таким предложением.
— Правда? — спросил Фрик. — В половине седьмого?
— В половине седьмого. И где мне накрывать стол? Фрик пожал плечами.
— А где бы вы хотели?
— Будь выбор за мной, в столовой для персонала. Остальные обеденные зоны предназначены исключительно для членов семьи.
— Тогда выбирать буду я, — мальчик пожевал нижнюю губу. — Когда определюсь, найду вас.