В отеле (судя по автомобилям, сюда пускают только тех, чей доход составляет число с шестью и более нулями) он оставляет машину служителю на автостоянке, дает на чай двадцатку, потому что, скорее всего, не сумеет потратить все имеющиеся у него наличные на собственные удовольствия.
Роскошь вестибюля принимает его в свои объятья. Там так тепло, красиво и уютно, что Данни тут же забывает, что за дверями холодная и дождливая ночь.
Стены обшиты ценными породами дерева, дорогая мебель, способствующее романтике освещение, бар отеля огромен, но тем не менее забит до отказа.
Каждая женщина, независимо от возраста, красавица, благодаря то ли милости Господа, то ли ножу хорошего хирурга. Половина мужчин симпатичны, как кинозвезды, вторая половина думает, что внешне они ничем не уступают тем самым звездам.
Большинство этих людей работает в индустрии развлечений. Они — не актеры, но агенты, менеджеры киностудий, журналисты, продюсеры.
В любом другом отеле, по всему городу, можно услышать разговоры на нескольких иностранных языках, но в этом говорят только на английском, причем на той немногословной, но колоритной версии английского, которая известна как диалект сделок. Здесь укрепляют связи, делают деньги, договариваются о сексе.
Эти люди энергичны, оптимистичны, любят и умеют пофлиртовать, шумливы и уверены в собственном бессмертии.
В той самой манере, в какой Гэри Грант в фильмах прокладывал путь в толпе собравшихся на вечеринку гостей (словно катился на коньках, тогда как остальные плелись с гирями на ногах), Данни скользит мимо бара, среди столиков, за которыми нет свободного места, к самому дорогому угловому столику на четверых. За ним сидит один человек.
Зовут этого человека Тайфун, во всяком случае, он хочет, чтобы его так называли. Произносит он свое имя, как тай-фун, и при первой встрече говорит вам, что носит имя чудовища из греческой мифологии, чудовища, которое летало в грозовых облаках и сеяло ужас там, куда приносил его дождь. А потом смеется, возможно, осознавая, что имя это так разительно не соответствует его внешности, мягкому деловому стилю и безупречным манерам.
В Тайфуне нет ничего чудовищного или грозового. Он пухлый, седоволосый, с добрым женоподобным лицом, которое в кино могло бы стать как лицом блаженной монахини, так и лицом святого монаха. Улыбка на этом лице появляется быстро и часто и кажется искренней. Голос у него мелодичный, он умеет слушать, располагает себе, через минуту становится вам другом.
Одевается он безупречно: темно-синий костюм, белая шелковая рубашка, красно-синий клубный галстук, красный платочек в нагрудном кармане. Густые седые волосы уложены стилистом, обслуживающим звезд и особ королевской крови. Чистая кожа сглажена дорогими мягчительными средствами, белоснежные зубы и аккуратные ногти говорят о том, что он гордится своей внешностью.
Тайфун сидит лицом к залу, царственно великолепен, добрый монарх, взирающий на своих придворных. И хотя многие из находящихся в зале наверняка хорошо с ним знакомы, никто его не беспокоит, словно понимают, что он хочет видеть всех, хочет, чтобы все видели его, но ни с кем не хочет разговаривать.
Из четырех стульев два обращены к залу. Данни занимает второй.
Тайфун ест устрицы и пьет превосходное «Пино Грего». Он говорит: «Пожалуйста, пообедай со мной, дорогой мальчик. Заказывай, что пожелаешь».
Словно по мановению волшебной палочки, у столика мгновенно появляется официант. Данни заказывает двойную порцию устриц и бутылку «Пино Грего»для себя. Он всегда любил вкусно есть и сладко пить.
— Ты всегда любил вкусно есть и сладко пить, — замечает Тайфун и лукаво улыбается.
— Скоро все это закончится, — отвечает Данни. — А пока я на банкете, ни в чем не хочу себе отказывать.
— И это правильно! — восклицает Тайфун. — Я сам такой, Данни. Между прочим, отличный костюм.
— У вас тоже прекрасный портной.
— Разговоры о делах не способствуют аппетиту, — продолжает Тайфун, — так что давай прежде всего покончим с этим.
Данни молчит, но готовится к порицанию. Тайфун пригубливает вино, удовлетворенно вздыхает.
— Как я понимаю, ты нанял киллера, чтобы убрать мистера Райнерда?
— Да. Нанял. Этот парень звал себя Гектор Икс.
— Киллер, — в голосе Тайфуна послышалось удивление.
— Он был бандитом, которого я знал по старым делам. Мы изготовляли и распространяли шерм.
— Шерм?
— Пи-си-пи [39] , транквилизатор для животных. Продается по рецептам. Марихуану смешивают с кокаином, а потом пропитывают пи-си-пи.
— У всех твоих деловых партнеров такие резюме? Данни пожимает плечами.
— Таким уж он был, тут ничего не изменишь.
— Да, был. Оба мужчины мертвы.
— Вот чего мне хотелось. Гектор убивал и раньше, а Райнерд заказал убийство собственной матери. Я не совращал невинного и не убивал невинного.
— Совращение меня не волнует, Данни. Меня треножит, что ты, похоже, не понимаешь рамок, в которых мы действуем…
— Я знаю, нанять одного киллера, чтобы он убил другого, несколько необычно…
— Необычно! — Тайфун качает головой. — Нет, юноша, это совершенно недопустимо]
Данни приносят устрицы и вино. Официант открывает бутылку «Пино Грего», наливает в рюмку на пробу, Данни одобрительно кивает.
Уверенный в том, что гул разговоров за столиками заглушает его слова, Тайфун возвращается к делу:
— Данни, ты должен действовать незаметно. Я понимаю, большую часть жизни ты был бандитом, это правда, но в последние годы ты порвал с преступным прошлым, не так ли?
— Пытался. В основном мне это удалось. Послушайте, мистер Тайфун, я же не нажимал на спусковой крючок пистолета, из которого убили Райнерда. Я держался в тени, как мы и договаривались.
— Нанимая киллера, ты уже вышел из тени. Данни проглатывает устрицу.
— Тогда я что-то не так понял.
— Я в этом сомневаюсь, — говорит Тайфун. — Считаю, что ты сознательно проверял, где пределы твоих полномочий.
Прикинувшись, будто всецело поглощен устрицами, Данни не решается задать очевидный вопрос.
Самый влиятельный студийный босс во всей киноиндустрии появляется в дальнем конце зала с величием Цезаря. Его сопровождает свита молодых сотрудников, мужчин и женщин, все с холодными, непроницаемыми, словно у вампиров, лицами, но при внимательном рассмотрении становится заметно, в каком они пребывают нервном напряжении.