Проходя мимо Дасти, подросток высокомерно ухмыльнулся ему и, все так же держа мать за руку — он чуть ли не волочил ее за собой, — начал спускаться с лестницы.
Дасти отвернулся от них и прошел через зал к Пустяку, который на протяжении всей бури неподвижно стоял у стены.
— Ничего себе! — сказал Пустяк.
— Теперь ты лучше понимаешь Скита?
— О да.
— Где Валет? — спросил Дасти, потому что собака была связью, соединяющей его с реальностью, его личным талисманом, напоминавшим о настоящем мире, где не существовало злобных ведьм.
— Кровать, — сообщил Пустяк, указав на раскрытую дверь хозяйской спальни.
Кровать в стиле «шератон» была довольно высокой, и Валет сумел втиснуться под нее. Его выдавал один лишь хвост, торчавший из-под покрывала.
Дасти обошел вокруг кровати, сел на пол, нагнулся, приподнял покрывало и спросил:
— Там найдется местечко для меня?
Валет заскулил, словно просил хозяина скорее залезть под кровать и утешить его.
— Все равно они рано или поздно нашли бы тебя там, — заверил пса Дасти. — Вылезай оттуда, дружок. Иди сюда, я почешу тебе животик.
После долгих уговоров Валет выполз на открытое место. Однако он был настолько перепуган, что не решался подставить живот даже своему хозяину, которого безмерно обожал.
Марти присоединилась к Дасти и тоже уселась на пол. Валет, все еще прижимавший уши, лежал между ними.
— Знаешь, я, похоже, пересмотрю свои мысли насчет семьи. Может быть, будет лучше, если все останется, как есть: ты и Валет?
Пес, кажется, был согласен с нею.
— Когда мы ехали сюда, — сказала Марти, — я и подумать не могла, что может быть еще хуже, чем было, а теперь посмотри, во что мы вляпались! Сидим по шею в дерьме и продолжаем тонуть. Ты знаешь, я вся какая-то окоченевшая. Знаю, что случилось с Эриком, но совершенно не чувствую этого.
— Да. А я полностью окоченел.
— Что ты собираешься делать?
Дасти потряс головой.
— Я не знаю. Да и что толку? Полагаю, мальчишка окажется героем, так ведь? И неважно, что я скажу. Или ты. Это ясно как день. Правду не удастся сыграть настолько убедительно, чтобы в нее поверили.
— И как насчет Аримана?
— Марти, я боюсь.
— Я тоже.
— Кто нам поверит? Было бы достаточно трудно заставить кого-нибудь выслушать нас до… этого. Ну, а теперь, когда Гад и Клодетт станут сочинять о нас дикие истории только ради того, чтобы замутить воду… если мы начнем рассказывать о промывании мозгов, о запрограммированном самоубийстве, запрограммированных убийцах… это лишь сделает их ложь о нас более правдоподобной.
— А если кто-то устроил пожар в нашем доме — Ариман или тот, кого он послал, то это будет очевидный поджог. А ведь у нас нет алиби.
— Но ведь мы же были в Нью-Мексико, — удивленно заморгал Дасти.
— Ну и что мы там делали?
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, — и сразу же закрыл.
— Если мы упомянем Нью-Мексико, то не сможем умолчать об Аримане. Да, конечно, у нас были основания для поездки туда в связи с его делами — все то, что когда-то случилось с живущими там людьми. Но ведь мы не сможем затронуть эту тему без риска… Захария и Кевин…
Несколько секунд они молча гладили собаку. Наконец Дасти заговорил:
— Я могу убить его. Помнишь, вчера вечером ты спросила меня, могу ли это сделать, и я ответил, что не знаю. А теперь знаю.
— Я тоже могу это сделать, — отозвалась она.
— Убить его, и тогда все прекратится.
— Если только за нас не возьмется институт.
— Ты слышала, что сегодня утром говорил Ариман у себя в кабинете? Это не относится к институту. Это была его личная затея. А теперь мы хорошо знаем, насколько личная.
— Ты убьешь его, — сказала она, — и проведешь остаток жизни в тюрьме.
— Возможно.
— Наверняка. Потому что ни один судья не станет слушать такую бессмыслицу: я, дескать, убил его, потому что он был злодеем, занимавшимся промыванием мозгов.
— В таком случае меня на десять лет упрячут в сумасшедший дом. Это все же будет получше.
— Не будет, если они не посадят нас обоих в одну палату.
Валет поднял голову и посмотрел на них, будто хотел сказать: «Троих».
В зале послышался топот бегущих ног. В комнату влетел Пустяк Ньютон. Очки на его лице сидели косо, а лицо было еще краснее, чем обычно.
— Скит.
— Что с ним случилось? — спросила Марти, гибким движением вскакивая на ноги.
— Удрал.
— Куда?
— К Ариману.
— Что?
— Оружие.
Дасти тоже оказался на ногах.
— Черт побери, Пустяк, хватит этого телеграфного стиля. Расскажи нормально!
Пустяк кивнул. Ему явно пришлось сделать над собой усилие.
— Взял оружие у мертвеца. И один из полных магазинов. Сел в «Лексус». Сказал, что никто из вас не будет в безопасности, пока он этого не сделает.
— Может быть, сказать полицейским, чтобы его остановили? — обратилась Марти к мужу.
— Сказать, что он с автоматом отправился, чтобы застрелить респектабельного гражданина? В краденом автомобиле? Да это все равно что своими руками застрелить его.
— Тогда мы должны попасть туда раньше, чем он, — сказала Марти. — Пустяк, присмотри за Валетом. Тут есть люди, которые могут убить его просто для забавы.
— Сам боюсь, — ответил Пустяк.
— Остальные знают, куда он поехал?
— Нет. Они вообще не знают об этом.
— Скажешь им, что он сегодня с утра наглотался пилюль и сейчас его разобрало. Что он взял автомат и сказал, что он поедет в Санта-Барбару разобраться там с какими-то людьми, подсунувшими ему некачественные наркотики.
— Не похоже на Скита. Слишком решительно.
— Лэмптону это понравится. Поможет замутить воду.
— А как же я буду лгать полицейским?
— Не говори полицейским ни слова. Ты здесь будешь ни при чем. Скажи только Лэмптону, а уж он сделает все остальное. И еще скажи ему, что мы поехали ловить его. Туда же, в Санта-Барбару.
Дасти и Марти спустились в вестибюль, перешагнули через преграждавшее дорогу тело и перебрались через опрокинутый буфет. Проходя через разбитую дверь, Дасти слышал, как Лэмптон и Клодетта что-то кричали им вслед, а издалека уже доносились вопли полицейских сирен.
Они успели выехать с подъездной дорожки, свернуть по шоссе на юг и отъехать больше мили, прежде чем увидели первый черно-белый автомобиль, несущийся на север, к дому Лэмптона.