Линдзи понимала, что была слишком слаба и что ей будет не под силу преодолеть этот мощный поток. Их с Хатчем обязательно втянет в воронку, и они неминуемо погибнут.

В тот момент, когда вновь заманчивой стала мысль прекратить эту бесполезную борьбу против сил враждебно настроенной природы, наверху, на краю пропасти, примерно в ста ярдах вверх по течению, она заметила странные огни. Но была настолько сбита с толку, что на какое-то мгновение пульсирующий пурпурный свет показался ей жутким, таинственным и сверхъестественным, словно ее взору предстало чудодейственное сияние, свидетельствовавшее о зримом присутствии божества.

Постепенно до нее дошло, что она смотрела на пульсирующие сигнальные огни полицейских машин или карет «скорой помощи», которые стояли высоко наверху, на шоссе. Вскоре чуть ближе к себе Линдзи заметила огоньки ручных фонариков, острыми шпагами-лучиками обшаривавшие местность. Спасатели, видимо, уже спустились вниз по отвесному склону пропасти и были в ста ярдах выше по течению, там, где затонула их машина.

Линдзи стала звать их. Но крик ее оказался едва слышным шепотом. Она вновь закричала, на этот раз явно громче прежнего, но из-за воя ветра они, видимо, не расслышали и этот ее крик, так как лучи фонариков продолжали обшаривать реку в том же месте, что и раньше.

Вдруг она заметила, что больше не держит в руках голову Хатча и что лицо его находится под водой.

Мгновенно, словно щелкнул переключатель, ужас Линдзи превратился в дикую злобу. Она злилась на водителя грузовика, захваченного бурей в горах, на себя за то, что так ослабла, на Хатча, сама не зная за что, на реку и на пронизывающий холод, но, самое главное, она буквально кипела от ненависти к Богу за жестокость, насилие и несправедливость, которые царили в сотворенном Им мироздании.

Злость прибавила ей сил. Сжав пальцы, она крепко ухватила Хатча за одежду, рывком выдернула его голову из воды и так громко позвала на помощь, что напрочь перекрыла леденящие душу завывания ветра. Лучи фонариков, все как один, повернулись в ее сторону.

6

Пострадавшие, мужчина и женщина, казались мертвыми. Их лица, вырванные из тьмы лучами фонариков, плыли над темной водой, как белые привидения – полупрозрачные, фантасмагорические, потерянные.

Ли Фридман, помощник окружного шерифа из Сан-Бернардино, окончивший специальную школу спасателей, придерживаясь за выступавшие из воды камни, шагнул в воду, чтобы переправить пострадавших на берег. Вокруг пояса он обвязал нейлоновый, толщиной в полдюйма, спасательный трос, способный выдержать груз в четыре тысячи фунтов, другой конец которого был обмотан вокруг ствола приземистой сосны. Подстраховывали его двое полицейских.

Фридман снял с себя штормовку, но остался в форме и ботинках. Переплыть эту стремнину было невозможно, и ему нечего было беспокоиться, что одежда может ему помешать. Зато, даже намокнув, одежда поможет дольше продержаться в холодной воде и замедлит утечку тепла из тела.

Пробыв в реке не больше минуты, однако, и не пройдя еще и половину пути до пострадавших, Ли почувствовал такой холод, словно ему в кровь ввели хладагент. Ему показалось, что, нырни он в эту ледяную воду голым, ему было бы холодно так же, как и сейчас.

Конечно, лучше было бы подождать группу горных спасателей, уже выехавших к месту аварии, людей, специально обученных вытаскивать лыжников из-под снежных завалов или неосторожных любителей катания на коньках, провалившихся под лед. В их экипировку входили надувные непромокаемые костюмы и всякие другие необходимые приспособления. Но ситуация требовала немедленных действий: пока прибудут специалисты, люди в реке могут погибнуть.

Он добрался до пятифутовой щели, сквозь которую вода бежала с такой стремительностью, словно ее всасывал в себя гигантский насос. Его тут же сбило с ног, но его товарищи на берегу все время держали трос натянутым и травили его ровно настолько, насколько Ли было необходимо, чтобы двигаться и не быть унесенным течением. Широкими взмахами загребая воду, он начал пересекать бешеный поток, нахлебавшись при этом такой зверски холодной воды, что у него заломило зубы, и наконец ухватился за камень с противоположной стороны бреши.

Минуту спустя, задыхаясь и отчаянно, мелко дрожа всем телом, Ли добрался до пострадавших. Мужчина был без чувств, женщина же, наоборот, была в полном сознании. Лица обоих то исчезали, то вновь появлялись в перекрестье направленных на них лучей фонариков; и мужчина и женщина были в ужасном состоянии. Кожа на лице женщины сморщилась и, потеряв свой естественный цвет, стала почти совершенно белой, сквозь нее, словно источая внутренний свет, просвечивали кости, обнажая череп. Губы ее были такими же белыми, как и зубы; черными оставались только ее мокрые спутанные волосы и глаза, похожие на запавшие глаза трупа с застывшим в них ужасом смерти. Возраст ее в данной ситуации невозможно было определить, и трудно было понять, была ли она уродиной или красавицей, но ясно было одно: женщина держалась из последних сил и скорее всего только за счет силы воли.

– Сначала возьмите мужа, – сказала она. Голос ее прерывался. – У него рана на голове, ему нужна срочная помощь, да быстрее, быстрее, шевелитесь же, черт вас побери!

Ли не обиделся на ее ругань. Он понимал, что злость ее предназначалась не ему, она помогала ей держаться.

– Хватайтесь за меня, мы пойдем все вместе. – Он повысил голос, стараясь перекричать вой ветра и грохот реки: – Ничего делать не надо, не надо пытаться достать дно ногами. На плаву им легче будет нас тащить по воде.

Казалось, она поняла, что он сказал. Ли взглянул на противоположный берег. Лицо его попало в свет фонаря, и он прокричал:

– Готово! Тяните!

Группа на берегу стала подтягивать его на тросе вместе с потерявшим сознание мужчиной и вконец измученной женщиной.

7

Когда Линдзи вытащили из воды, она то теряла сознание, то вновь приходила в себя. В какие-то мгновения жизнь казалась ей видеозаписью, которую можно было прокручивать в любом направлении, взад или вперед, от одной картинки к другой, с серо-белыми промежутками между ними.

В то время как она, тяжело дыша, лежала у края воды, над ней склонился молодой врач с запорошенной снегом бородой и направил ей в глаза тонкий лучик света, чтобы проверить, реагируют ли ее зрачки. Он спросил:

– Вы меня слышите?

– Конечно. Где Хатч?

– Вы помните, как вас зовут?

– Где мой муж? Ему нужно… искусственное дыхание.

– Им уже занимаются. Так помните, как вас зовут?

– Линдзи.

– Прекрасно. Вам холодно?

Вопрос показался ей неуместным и глупым, но вдруг она сообразила, что уже не мерзнет. Наоборот, она почувствовала, что конечности каким-то странным и не совсем приятным образом стали теплеть. Это не был резкий, болезненный укус ожога. Казалось, ее руки и ноги окунули в какую-то едкую жидкость, которая постепенно разъедала кожу, оголяя кончики нервов. Ей и без подсказки стало ясно, что ее нечувствительность к ночному холоду – это признак резкого ухудшения ее физического состояния.