В своей «Исповеди» он говорит буквально следующее: «Я чувствовал, что я не совсем здоров душевно». Чувство не обманывало его.
Он страдал маниею сомнения и «умствования» в той форме, как это наблюдалось на многих вырождающихся высшего порядка…
Ломброзо, указывая характерные черты гениальных помешанных, говорит: «Все они терзаются религиозными сомнениями, ум их теснит, как мучительная болезнь, одна и та же мысль; та же тяжесть давит их сердце.
Таким образом, мы имеем дело не с благородным стремлением к познанию, толкающему Толстого к вопросам о цели и значении жизни, но с болезнью вырождающегося, с сомнением и умствованием, совершенно бесплодными»…» «Особенностью указанной нами выше болезни является страсть к противоречиям и склонность к самостоятельным, во что бы то ни стало, взглядам.
Один из лучших клиницистов, психиатр Солье, называет последнюю особенность характерною чертою вырождающихся. У Толстого она выступает, в известные моменты, очень ярко.
«В стремлении быть самостоятельным, – сообщает его биограф Левенфельд, – Толстой часто оскорбляет требования эстетики, сражаясь с установившимися авторитетами только потому, что они давно установились.
Так, он называет Шекспира дюжинным писакою и утверждает, что восторги перед великим британцем объясняются ничем другим, как нашею привычкою повторять чужие взгляды, не продумав их».
Генерал-инквизитор советской святейшей инквизиции слегка усмехнулся:
– Кстати, тем же самым занимается наш нашумевший диссидент Синявский-Терц, который сначала сидел в концлагере и которого мы потом выбросили за границу.
Хотя, мы евмигрировали его по израильской визе, но почему-то он застрял в Париже. Пристроили его преподавать русскую литературу в лучшем французском университете – в Сорбонне.
И чем же он там занимается? В самой омерзительной и непристойной форме оплёвывает гордость русской литературы – Пушкина и Гоголя!
И некоторые теперь думают: «А ведь, этому идиоту место, действительно, не в Сорбонне, а в концлагере или в дурдоме!» Затем, д-р Нордау пишет об эротике Толстого:
«Точно так же отношение Толстого к женщине, для здорового ума совершенно непонятное, станет ясным для нас, с точки зрения вырождения…
Отвращения или страстной ненависти к женщине, нормальный мужчина никогда не может испытывать…
Мужчина может и даже должен выбрать себе для брачного сожития женщину по любви: но упрочивает и укрепляет связь не физиологическая страсть, а сложная смесь привычки, благодарности, дружбы, удобства, желание устроить домашние дела, положение в обществе, сознание своего долга перед детьми и государством, более или менее бессознательное следование установившимся традициям.
Таких чувств, как в «Крейцеровой сонате» или в «Семейном счастье», нормальный муж к своей жене никогда не испытывает…» «В России существует целая секта вырождающихся – скопцов; они спасаются от дьявола таким именно путём. Позднышев в „Крейцеровой сонате“ – тот же скопец, хотя он этого не сознает.
Мораль философских рассказов Толстого об отношениях между полами – литературное изложение половой психопатии скопцов».
«В мировой известности Толстого замечательный художественный талант, без сомнения, играет большую, но далеко не главную роль… Его влияние покоится не на эстетических, а на патологических основах.
Толстой остался бы неизвестным учителем веры, как какой-нибудь Кнудсен семнадцатого века, если бы сумасбродство вырождающегося мистика не встретило подготовленных к восприятию современников. Принявшая эпидемический характер, истерия подготовила почву толстовству…» И Нордау печально заключает, что это – настоящие «сумерки народов». Конец века.
Итак, д-р Нордау не только предсказал I Мировую войну, но, в определённой мере, он предвидел и революцию в России.
Характерно, что после проблемы вырождения, Нордау заинтересовался сионизмом, в смысле создания собственного еврейского государства, и стал вождем сионизма № 2.
Значит, он предвидел и появление Гитлера. Так что, это человек – довольно прозорливый и авторитетный.
Добавлю вам ещё кое-что о Толстом. Известный немецкий писатель Стефан Цвейг, в своей книге «Три певца своей жизни», анализируя жизнь Толстого, считает, что после 50 лет у Толстого началось то, что называется климактерическим психозом или климактерическим помешательством.
Обычно, эти психозы случаются у некоторых женщин в период, когда угасает деятельность половых желез.
Но и у некоторых мужчин с надломленной психикой, где в душе перепутаны мужские и женские начала, этот период является, как бы, толчком, когда обостряются психические болезни, которые до этого, как бы, дремали в их душе.
Кстати, Стефан Цвейг, будучи евреем, как протест против гитлеризма, потом покончил самоубийством. Очень трогательно – на немецком флаге – вместе с женой. А жаль, когда-то в молодости я зачитывался новеллами Цвейга…
Итак, чтобы понять Толстого, нужно различить два периода его жизни: до 50 лет был, более или менее, чистый гений, а после 50 лет – помешанный гений.
Толстого считают богоискателем. А Нордау пишет:
«…на самом же деле, он проповедует, как раз, противное христианской религии – пантеизм».
Вот за это-то, богоискателя Толстого и отлучили от церкви.
Толстого считают великим моралистом. А теперь, посмотрим на моральный облик самого Толстого. Когда ему было уже за 60, в своих писаниях, подобных «Крейцеровой сонате», он проповедует полное целомудрие и половое воздержание.
И, вместе с тем, его жена почти беспрерывно беременна. У них уже 12 детей, из которых 4 умерли. У дочери Толстого – Тани – 5 мёртворожденных детей.
У второй дочери – Маши – тоже целая серия мёртворожденных детей. У сына Толстого, Льва 2-го, рождается первенец, Лев 3-й – и сразу же умирает.
Вот что получается, когда детей делают по рецепту: тянуло рвать и текли слюни, а я делал вид, что мне приятно. По-видимому, глядя на всё это, сестра Толстого Мария постриглась в монахини.
Хорошо, что же делает великий моралист Толстой, видя, что у его детей явно дурная наследственность?
Он по-прежнему проповедует на весь мир половое воздержание, – а сам зачинает своей жене 13-го ребенка! Как будто нарочно старается дотянуть до чертовой дюжины!
Одновременно он обвиняет свою жену, что она соблазнила его во грех и кликушествует: ох, я грешник, грешник! Нехорошо это, ох, как нехорошо!
Жена соблазнила? Да ведь, врёт же, старый бес! Ведь, он сам в своих дневниках признаётся, что его никогда не тянуло к женщинам – и признаётся в педерастии.
Толстой хочет осчастливить весь мир. А самого близкого к нему человека, свою жену, он доводит до грани самоубийства и говорит, что она у него «камень на шее».
Жена, то хочет отравиться, то бегает в пруд топиться. А сам Толстой прячет от себя ружья и верёвки, чтобы не застрелиться или не повеситься. Вот уж, действительно, горе от ума!