По этой лестнице мы покинуть дом не могли.

Когда я закрывал дверь и запирал ее на замок, Майло прошептал: «Папуля, возьми вот это».

Повернувшись, я увидел, что он протягивает мне стеклянную бутылочку высотой в четыре дюйма, с серебряной крышкой, правда, без дырок.

– Это что?

– Раньше была солонкой.

– А теперь?

– Штуковина, которая кое-что делает. Не пытайся снять крышку, она приклеена намертво. Держи в кармане. Не потеряй ее, не потеряй, не потеряй.

От восточной стены донесся театральный шепот Пенни: «Кабби, сюда».

Она стояла перед старым угольным котлом, который давно не использовался, но оставался на месте. То ли потому, что демонтаж этого железного чудовища отнял бы слишком много времени и сил, то ли кто-то решил, что он представляет собой историческую ценность.

Слева от угольного котла стоял современный газовый, размером поменьше, но тоже достаточно внушительный. Справа размещался бак горячей воды на сто галлонов и установка для смягчения воды с большим баком каменной соли.

– Освещение здесь слабое. Не так-то легко заметить, что между оборудованием и стеной зазор в два фута, – сказала Пенни.

Одна из двух ближайших флуоресцентных трубок постоянно мигала, еще сильнее ухудшая видимость, потому что из-за стробоскопического эффекта перед глазами все дрожало.

– Другого места, где мы можем спрятаться, нет. – В этот момент Майло достал из кармана стеганой куртки вторую стеклянную солонку и протянул ей. – Спуки, это что?

– Квантовая электродинамическая штуковина.

– Залезайте за старый котел, – вмешался я. – Внизу есть еще один выключатель, я должен выключить свет.

Пересекая подвал, я услышал шепот Майло: «Не пытайся снять крышку, она приклеена намертво. Держи в кармане. Не потеряй ее, не потеряй, не потеряй».

В темноте я вернулся к Пенни и Майло. По северной стене добрался до северо-восточного угла, потом двигался вдоль восточной, пока не наткнулся на бак с каменной солью и установку для смягчения воды. Обнаружил, что места за ними предостаточно, и начал протискивался вперед, пока не оказался за водяным баком в сто галлонов.

– Вы здесь? – прошептал я.

– Здесь, – ответила Пенни из-за угольного котла.

Когда я устраивался удобнее, спиной прижался к стене, коленями уперся в подставку, на который стоял водяной бак, до меня донесся шепот Майло: «Папуля, что ты сделал со штуковиной?»

– Какой штуковиной? Ах да, квантовая термоядерная солонка.

– Квантовая электродинамическая, – поправил он меня.

– Она в правом кармане моих брюк.

– Не потеряй ее.

– А если она разобьется?

– Она не разобьется.

– Она же стеклянная.

– Нет. Теперь – нет.

– Ш-ш-ш, – оборвала нас Пенни.

С минуту мы посидели молча.

– Как мне ее использовать? – спросил я.

– Никак.

– Но что она делает?

– Кое-что.

– Автоматически?

– Контроллер у меня.

Чувствуя, что Пенни сейчас снова зашикает, я замолчал.

Чем дольше мы ждали в темноте, тем сильнее крепла моя уверенность в том, что мы допустили ошибку, спрятавшись здесь.

Я держал в руке пистолет и не сомневался, что Пенни держит свой, но все равно чувствовал себя беспомощным, загнанным в ловушку.

Если бы я озвучил сомнения, Пенни спросила бы, а какой у меня план Б. У меня его не было. Так что рот я не открыл.

Зажегся свет.

Глава 54

Склонив голову вправо, я мог оглядывать подвал через узкую щель между старым угольным котлом и баком горячей воды.

Правее меня Пенни и Майло растворились в густой тени.

Поскольку подвал практически пустовал (ряд колонн плюс несколько поставленных друг на друга коробок), мужчина появился у двери в угольное хранилище буквально через полминуты после того, как вспыхнули флуоресцентные трубки.

С такого расстояния и в мерцающем свете я не мог как следует его разглядеть. Но если говорить о внешности общими категориями, скажем, сравнивая с давно ушедшими звездами кино, то Лона Чейни-младшего он напоминал больше, чем Белу Лугоши или Бориса Карлоффа, и, конечно, рядом не стоял с Кэри Грантом.

В руке, само собой, он держал пистолет. У меня сложилось ощущение, что теперь все, кого бы я ни встретил, будут с пистолетом, даже если бы я дожил до ста лет.

Он открыл дверь в угольное хранилище и, как это делают в фильмах, вошел быстро и пригнувшись, вытянув перед собой правую руку с пистолетом, а левой мгновенно нащупал выключатель.

Убедившись, что комната, где когда-то держали уголь, пуста, он выключил там свет и вышел, определенно более расслабленный, чем в момент, когда спустился в подвал. Для себя он уже решил, что те, кто убил Бута и Освальда, покинули дом. Я наклонился левее, чтобы следить за ним уже через щелку между баком с горячей водой и установкой для смягчения воды. Он осторожно подошел к двери на лестницу, повернул барашек замка. Открыл дверь, посмотрел на ступени, на обе половинки проволочной двери, сцепленные висячим замком.

– Брок? – позвал кто-то из дальнего конца подвала.

– Здесь, – ответил наш охотник, закрывая дверь на лестницу.

Вновь сместившись вправо, я увидел, что Брок стоит лицом к лицу с Ширманом Вакссом перед дверью в угольное хранилище.

Ваксс сменил пиджак спортивного покроя с кожаными заплатами на локтях на светло-коричневый вязаный джемпер, а вот красный галстук-бабочку оставил.

– Два четких полных отпечатка кроссовки, один – частичный, в холле, – сообщил Броку Ваксс. – Маленький размер, форма… это женщина.

– Какая женщина?

– Должно быть, жена Гринвича, эта Бум.

– Они уже побывали здесь?

– И ушли. Три кружки на кухне. Одна с теплым кофе.

– Теплым?

– Более чем. Две другие чистые, одна сухая, на влажном посудном полотенце, вторая вымытая, но еще мокрая. Думаю, они пили кофе с Уолбертом, когда Ринк и Шукер при-ехали, чтобы прикончить его, а после того, что случилось, стерли отпечатки пальцев и смылись. На столе еще чистый стакан, так что, возможно, с ними их странный маленький Эйнштейн. И на полу несколько капель апельсинового сока.

– Ваксс, ты говоришь мне, что авторша детских книжек уложила Ринка и Шукера?

– Или она, или Гринвич, или они сделали это вместе.

Вероятно, Бута и Освальда на самом деле звали Ринк и Шукер.