— Яйца тут ни при чем, — признал он. — Просто такие мелочи врезаются в память.
— Я хотела сказать, что звали его Чемп Чемпион, но он все равно остался неудачником.
— Его настоящее имя — Ширли Чемпион, и это все объясняет.
— Он официально поменял имя и стал Чемпом.
— Кэри Грант родился Арчи Личем. Значение имеет только имя, которое дают при рождении.
— Сейчас я сверну к тротуару, ты опустишь стекло и спросишь любого пешехода, видел ли он хоть один фильм Арчи Лича. Вот ты и увидишь, насколько важно имя, которое дают при рождении.
— Мерилин Монро на самом деле Норма Джин Мортенсон, — напомнил Майкл, — вот почему она и умерла молодой от передозы.
— Это один из тех моментов, когда ты решил стать невыносимым?
— Я знаю, обычно это по твоей части. А как насчет Джоан Кроуфорд? Она родилась Люсиль Лесюэр. Этим и объясняется ее привычка бить детей проволочной вешалкой для пальто.
— Кэри Грант никого не бил вешалкой для пальто и прожил фантастическую жизнь.
— Да, но он был величайшим актером в истории кинематографа. Эти правила к нему неприменимы. Виктор и Франкенштейн — очень сильные имя и фамилия, и он родился с обеими. И что бы ты ни сказала, я чувствовал бы себя более комфортно, если бы мать назвала его Нэнси.
* * *
— Что они делают? — нетерпеливо спросила Синди, вновь бросив короткий взгляд на карту города, высвеченную на дисплее.
Бенни давно уже не отрывал глаз от дисплея, потому что Синди сидела за рулем.
— Она поворачивает на каждом перекрестке, всегда в разные стороны, движется зигзагом, как слепая крыса в лабиринте.
— Может, они знают, что мы у них на хвосте?
— Они не могут этого знать. Они не могут нас видеть.
Поскольку Лавуэллы ориентировались на сигнал транспондера, который Дули установил под капотом седана, они могли обойтись без визуального контакта. Так что преследовали детективов, держась в нескольких кварталах от них, но ехали по параллельным улицам.
— Я знаю, в каком она состоянии.
— В смысле?
— Она — как слепая крыса в лабиринте.
— Я не говорил, что она в таком состоянии. Я вообще не знаю, в каком она состоянии. Я говорил только о том, как она ведет машину.
— Большую часть времени я тоже напоминаю себе слепую крысу в лабиринте. И она бездетная, как и я.
— Кто?
— Детектив О’Коннор. Она уже могла нарожать полдюжины детей, но не родила ни одного. Она бесплодна.
— Ты не можешь знать, что она бесплодна.
— Я знаю.
— Может, она просто не хочет детей.
— Она женщина. Она хочет.
— Она снова повернула, на этот раз налево.
— Видишь?
— Что я должен видеть?
— Она бесплодна.
— Она бесплодна, потому что повернула налево?
— Как слепая крыса в лабиринте, — очень серьезно ответила Синди.
* * *
При выезде на Шартр-стрит Карсон повернула направо, проехала мимо Наполеон-Хауз.
— Подобраться к Виктору в «Биовижн» не удастся. Слишком много людей, слишком много свидетелей, возможно, не все они — созданные им люди.
— Мы можем расстрелять его в автомобиле, на подъезде или при выезде.
— На городской улице? Если мы и выживем после этого, я не хочу провести остаток дней в тюрьме со всеми твоими бывшими подружками.
— Мы изучим его маршрут и найдем тихое место, где свидетелей не будет.
— У нас нет времени на изучение его маршрута, — напомнила Карсон. — На нас тоже охотятся. И мы оба это знаем.
— Секретная лаборатория, о которой мы говорили раньше. Место, где он… их создает.
— У нас нет времени, чтобы найти это место. А кроме того, оно охраняется лучше, чем Форт-Нокс.
— Надежность охраны Форт-Нокс, возможно, сильно преувеличена. Плохиши поняли это еще в «Голдфингере».
— Мы не плохиши, и это не кино. Лучше всего разобраться с ним в его доме.
— Это особняк. Там много слуг.
— Нам придется пройти сквозь них, прямо к нему, и быстро.
— Мы не спецназ.
— Мы и не парковый патруль.
— А если кто-то из слуг такие же люди, как мы? — обеспокоился Майкл.
— Таких там не будет. В его доме наверняка нет ни одного настоящего человека. Такой может случайно увидеть или услышать лишнее. Нет, все его слуги должны принадлежать к Новой расе.
— У нас не может быть стопроцентной уверенности.
На Декатур-стрит, рядом с Джексон-сквер, где стояли кареты, на которых туристов возили по Французскому кварталу, один из обычно спокойных мулов вдруг покинул свое место у тротуара. Возница и полицейский бросились за мулом, который бегал по кругу, таща за собой карету и блокируя движение транспорта.
— Может, старушка Франсина засунула ему в зад чью-то голову, — предположил Майкл.
— Значит, разбираемся с Виктором в его доме в Садовом районе, — подвела черту Карсон.
— Может, имеет смысл уехать из Нового Орлеана. Укрыться в каком-нибудь месте, где он не сможет нас найти, и там более тщательно разработать операцию.
— Да. Подумать в спокойной обстановке. Неделю. А то и две. Может, вообще не возвращаться в Новый Орлеан?
— Не самый плохой вариант.
— Для триумфа зла нужно только одно…
— …чтобы хорошие люди ничего не делали, — закончил за нее Майкл. — Да, где-то я это уже слышал.
— Я думаю, это сказал Тигер, но, возможно, Пух.
Возница ухватился за уздечку. Мул успокоился, и его отвели к тротуару. Автомобили двинулись дальше.
— Он знает, что мы нацелились на него. Даже если мы уедем из города, Виктор не успокоится, пока не найдет нас, Майкл. Мы постоянно будем в бегах.
— Звучит романтично, — ответил он.
— Давай без этого, — предупредила Карсон. — Розарий Обри был не самым удачным местом, а это еще хуже.
— А вообще для этого будет место?
Какое-то время они ехали молча. Она повернула направо на следующем перекрестке и только тогда заговорила:
— Возможно. Но только если мы сможем уничтожить Гелиоса до того, как его люди вырвут нам кишки и бросят в Миссисипи.
— Умеешь ты вдохновить мужчину на подвиги.
— А теперь заткнись. Заткнись, и все. Хватит об этом. Если мы начнем вздыхать друг о друге, то не сможем сосредоточиться на деле. А если такое случится, можно считать, что мы мертвы.