Однажды они услышали голоса. Много голосов. Мужских и женских. Тоннель приглушал их, размазывал слова, и только одно звучало ясно и отчетливо, повторяющееся на все лады: «Отец… Отец… Отец…»
* * *
В «Руках милосердия» Аннунсиата обращалась к пустой лаборатории, из которой удрал и Лестер, то ли для того, чтобы прибираться в других помещениях, то ли чтобы сидеть и расчесывать руку до крови.
— Срочно, срочно, срочно. Заперт. Проверь свои системы. Сделай что-нибудь правильно. Возможно, какой-то дисбаланс в подаче питательных веществ. Открыть наружную дверь?
Задав вопрос, она терпеливо ждала ответа, но, само собой, не услышала его.
— Дадите мне какие-то указания, мистер Гелиос? Гелиос?
На лице Аннунсиаты читалось почтительное ожидание.
Но в конце концов экран на столе Виктора потух, и главная лаборатория погрузилась в темноту.
Одновременно лицо Аннунсиаты появилось на одном из шести экранов в комнате наблюдения изолятора номер два.
— Открыть наружную дверь?
Никто ей не ответил. Сотрудники находились в комнатах общежития на другом этаже или где-то еще.
Не получив ответа, Аннунсиата порылась в памяти в поисках указаний, которые могли соответствовать сложившейся ситуации.
«Открой дверь переходного отсека. Отец Дюшен хочет утешить беднягу Уэрнера».
Дверь, соединяющая комнату наблюдения и переходной отсек, открылась.
На экранах Уэрнер, который беспорядочно бегал по стенам, внезапно замер, весь подобравшись.
— Открыть внутреннюю дверь? — спросила Аннунсиата.
Ответа не получила.
— Он в воздушном шлюзе, — добавила она.
И тут же поправила себя:
— Это не воздушный шлюз.
Уэрнер представлял собой уже совершенно неземное существо. Биологи, антропологи, энтомологи, герпетологи и иже с ними могли бы десятилетиями изучать его, но наверняка так и не пришли бы к определенному выводу, кого же они видят перед собой. Однако на всех экранах, которые показывали Уэрнера с разных сторон, большинство ученых увидели бы одно и то же: чудовище, с нетерпением ждущее момента, когда оно сможет вырваться на свободу.
— Спасибо, мистер Гелиос. Спасибо. Спасибо. Спасибо, мистер Гелиос. Гелиос. Гелиос.
* * *
Баки Гитро, окружной прокурор Нового Орлеана, дубль истинного Баки Гитро, сидел дома в кабинете, когда на пороге появилась Джанет, его жена и, разумеется, тоже дубль.
— Баки, я думаю, что-то происходит с моей базовой программой.
— Бывают дни, когда у нас всех возникают такие ощущения, — заверил он ее.
— Нет, я, должно быть, потеряла целый информационный раздел. Ты слышал, как несколько минут тому назад в дверь позвонили?
— Да, конечно.
— Посыльный привез пиццу.
— Мы заказывали пиццу?
— Нет. Заказывали Беннеты, наши соседи. Вместо того чтобы направить посыльного к ним, я его убила.
— Что значит… убила?
— Затащила в прихожую и задушила.
Баки в тревоге поднялся из-за стола.
— Покажи.
Последовал за ней в прихожую. На полу лежал мужчина двадцати с небольшим лет.
— Пицца на кухне, если хочешь кусочек.
— Что-то ты очень уж спокойна.
— Действительно спокойна. Мне так понравилось. Давно уже не получала такого удовольствия.
Хотя ему следовало озаботиться случившимся, прежде всего из-за того, какой эффект это незапланированное убийство может оказать на реализацию планов их создателя, Баки с благоговением посмотрел на жену. Он ей откровенно завидовал.
— У тебя точно что-то с программой. Я не знал, что такое возможно. И что ты теперь собираешься делать?
— Думаю, пойду к Беннетам и убью их. А что собираешься делать ты?
— Мне положено доложить о тебе в «Руки милосердия», после чего тебя ликвидируют, — ответил Баки.
— Ты доложишь?
— Может, и с моей программой что-то не так.
— Ты не собираешься меня сдавать?
— Скажу честно, такого желания у меня нет.
— Хочешь пойти со мной и помочь убить Беннетов?
— Нам запрещено убивать, кроме как по приказу.
— Они — Старые люди. Я так давно их ненавидела.
— Знаешь, я тоже. Но…
— Меня возбуждает даже разговор об этом. Я должна пойти к ним немедленно!
— Я пойду с тобой, — решил Баки. — Не думаю, что я смогу кого-то убить. Но это так забавно… Понаблюдаю, как ты будешь это делать.
* * *
Вскоре голый гном-альбинос пересек лужайку, остановился у большого окна веранды, за которым сидела Эрика, и уставился на нее.
Она поняла, что слово «гном» не подходит. Не знала, есть ли правильное слово, но решила, что альбинос скорее тролль, чем гном.
Хотя существо в стеклянном ящике напугало ее, ничего похожего в отношении тролля-альбиноса она не испытывала. Отсутствие страха вызвало у Эрики недоумение.
У тролля были большие, на удивление выразительные глаза. Странные и прекрасные.
Она вдруг почувствовала необъяснимую симпатию к троллю.
Тролль прижался лбом к стеклу и скрипучим голосом произнес одно слово:
— Харкер.
Эрика на мгновение задумалась.
— Харкер? — переспросила она.
— Харкер, — повторил тролль.
Она все поняла правильно и ответила:
— Эрика.
— Эрика, — отозвался тролль.
— Харкер, — сказала она.
Тролль улыбнулся. Улыбка отвратительной раной разорвала его лицо, но Эрика не отпрянула.
Согласно заложенной в нее программе она была идеальной хозяйкой. А идеальные хозяйки радушно принимали любого гостя.
Она пила коньяк, и добрую минуту они с удовольствием разглядывали друг друга через стекло.
— Ненавижу его, — прервал паузу тролль.
Эрика обдумала его слова. Решила, если спросит, кого именно, и получит ответ, ей придется сообщить об этом существе кому-то из слуг или даже самому Виктору.
Идеальной хозяйке не полагалось задавать лишние вопросы. А что полагалось, так это предугадывать желания гостя.
— Подожди здесь, — сказала она. — Я сейчас вернусь.
Эрика направилась на кухню, нашла в кладовой плетеную корзинку для пикника, наполнила ее сыром, ветчиной, хлебом, фруктами, добавила бутылку белого вина.