Фантазия или нет, но она не могла позволить себе просто стоять здесь и любоваться видом жилья. Лужайка была в добрых сто пятьдесят ярдов шириной, и, даже добравшись до двери дома, они еще не были в полной безопасности. Раньше она отказывалась рассматривать возможность того, что Блендуэллы могут накрепко закрыть все входы и выходы и отсиживаться в собственном убежище, где до них не докричаться, хотя и понимала, что это вполне возможно. Если так, то Петерсон сможет схватить их прямо у дверей и закончить свое отвратительное дело самым ироничным образом.

Она со всей возможной скоростью бросилась вперед, быстрым шагом, потому что уже не в силах была бежать, стараясь, чтобы Алекс хотя бы не отставал, на ходу прижимая его к себе.

Здесь, на открытом месте, ветер был таким сильным, что сбил их с ног точно так же, как и на лужайке перед "Морским стражем", казалось, тысячу лет назад. Каждый раз они поднимались и шли дальше.

Тина больше не хотела спать. Она изо всех сил цеплялась за Соню, точно колючка, положив голову на плечо девушки и спрятав лицо у нее на шее.

Именно она благодаря своему положению первая заметила Петерсона и, вскрикнув прямо в ухо, предупредила Соню в тот самый момент, когда он бросился на нее и сбил с ног, как мяч для боулинга сбивает последнюю из еще стоящих на стенде кеглей. Она упала, болезненно подвернув ноги, тихо всхлипывая от отчаяния.

Соня поползла по земле, стараясь уйти от него, чувствуя, что мужчина взял с собой нож и, должно быть, уже направил ей в спину. В панике, пытаясь уйти от воображаемой опасности, она разжала руки и отпустила Тину.

Девочка выплюнула изо рта траву и грязь, огляделась по сторонам.

Петерсон пробежал мимо и теперь гнался за Алексом, бежавшим к дому; он почти что схватил его.

Соня невольно вскрикнула.

Петерсон вцепился в воротник свитера мальчика и развернул его к себе так резко, как будто это был всего лишь мешок картошки. Он бросил свою жертву на землю и, когда Алекс попытался встать, резко ударил его по голове, заставив потерять сознание.

Соня вскочила.

Она боялась, но ярость была сильнее.

Его необходимо остановить, но у него было оружие.

Она оглянулась, чтобы посмотреть на Тину, но не смогла сразу ее найти. Потом увидела, что Петерсон бежит по лужайке, как будто сам не зная куда, и следила за ним глазами, в то время как Тина, совершенно обессиленная, видела, что маньяк постепенно приближается к ней, но не делала никаких попыток спастись. Хотя Петерсон еще не покончил с мальчиком, казалось, что его обуяло маниакальное желание как можно скорее ударить каждого из них, как бы ни был велик риск того, что первая жертва очнется и сбежит прежде, чем он доберется до остальных.

Соня сделала несколько шагов в сторону Тины и тут же поняла, что ей ни за что не успеть подойти раньше безумца.

Глава 35

Закрывая последнюю створку ставень на том окне, возле которого нес вахту, Кен Блендуэлл краем глаза отметил какое-то быстрое движение на краю пальмовых зарослей и резко открыл ставни, хотя мысленно отнес это на счет своего воображения или очередных проявлений бури. Тем не менее нужно было выглянуть наружу.

Из-под деревьев вышла женщина с двоими маленькими детьми. Теперь она стояла на краю лужайки, пригибаясь от ветра, промокшая, усталая и явно раненая. Хотя они были слишком далеко, чтобы их можно было узнать, у него не было сомнений, что это Соня Картер с Алексом и Тиной Доггерти.

Они с трудом двигались к дому, измученные и потерянные, как заключенные, сбежавшие из тюрьмы.

Потом сзади появилась еще одна фигура. На этот раз это был мужчина, который остановился там же, где только что стояла женщина, и следил за ними взглядом.

Сэйн?

Недостаточно крупен.

Генри или Миллз?

Слишком высок.

Доггерти не было дома, значит, это был Петерсон.

Пока Блендуэлл смотрел, понимая, что надвигается угроза и что его место снаружи, рядом с женщиной и детьми, а не возле окна, Петерсон бросился вперед и схватил Соню за плечо.

Соня и малышка упали, перекатились по земле в разные стороны.

Петерсон пробежал мимо в погоне за мальчиком, который, увидев нападавшего, помчался к дому, с трудом перебирая уставшими ногами и то и дело поскальзываясь.

Блендуэлл отскочил от окна, схватил винтовку, стоявшую возле кресла, и побежал вниз.

Когда он добежал до кухни, грохоча ногами по полу, то услышал голос Линды, которая звала его, но не понял, что именно она говорит.

– Оставайтесь там! – крикнул он.

Кен отчаянно пытался открыть входную дверь.

Линда все еще выкрикивала его имя.

– Все в порядке! Не выходите из подвала!

Он рывком открыл дверь.

Ударил ветер.

Дождь немедленно промочил Блендуэлла насквозь и полился в кухню.

Борясь с резкими порывами ветра, Кеннет захлопнул дверь, прижимая к себе винтовку и надеясь, что дождь ее не повредит, потом выскочил на лужайку и заторопился в ту сторону, где происходило действие.

Несмотря на то что бежать против ветра было почти невозможно, он успел добежать до пальм прежде, чем Петерсон успел кого-либо убить. Алекс лежал на земле, то ли слишком измученный, чтобы подняться, то ли оглушенный ударом сумасшедшего, который в эту минуту неуклюже несся к маленькой девочке. Соня стояла и беспомощно наблюдала за этим, вытянув руки вперед, как будто защищала кого-то, но рядом никого не было.

Блендуэлл припал на одно колено и поднял к плечу винтовку. Он часто практиковался с ружьем и иногда – в те моменты, когда был особенно угнетен и забывал, что не они виноваты в его проблемах, – серьезно рассматривал возможность перестрелять попугаев Доггерти. Однако он первый раз в жизни целился в человека.

Кеннет навел винтовку, прикинул скорость ветра и, сделав соответствующую поправку, плавно спустил курок.

Отдачей ему ушибло плечо, но звук поглотил очередной всплеск бури.

Он снова выстрелил.

Сумасшедший завертелся волчком, как сбитый с ног футболист, и тяжело упал на землю.

Все было кончено.

Заключение

Ветер по-прежнему отдавал морем и песком, хотя по дороге пропитывался запахом бугенвиллеи, которая оплетала вход в дом Доггерти. Конечно, немногие цветы пережили ярость урагана Грета и немного бутонов успело заново открыться, но все же освежающий аромат оказался приятным сюрпризом для Сони и Кеннета, сидевших рядом в двух ротанговых креслах-качалках. Он напоминал о тихом море, о радостях, которые могут быть, – об этом им уже несколько дней не было времени подумать.