К ленчу закончил книгу и, переполненный впечатлениями, все время забывал о том, что надо есть. Когда мать напоминала ему о полной тарелке, он начинал рассказывать ей об удивительных приключениях Джона Томаса Стюарта с Ламмоксом. Она слушала его, и ей казалось, что написанное Хайнлайном не научная фантастика, а чистая правда.
Потом Барти устроился в одном из больших кресел в гостиной и принялся перечитывать книгу заново. Впервые в жизни он перечитывал роман… и к полуночи вновь перевернул последнюю страницу.
На следующий день, в среду, 27 декабря, Агнес отвезла его в библиотеку, где он взял две рекомендованные библиотекарем книги Хайнлайна: «Красную планету» и «Космическое семейство Стоунов». Судя по его энтузиазму по дороге домой, детективы оказались легким увлечением, тогда как фантастика стала истинной любовью.
Агнес с нескрываемым удовольствием наблюдала за сыном. Благодаря Барти она видела, каким могло бы быть ее детство, если бы не отец. Иногда, слушая рассказы Барти о приключениях Стоунов или тайнах Марса, Агнес чувствовала: где-то, пусть на самую малость, она остается ребенком и ни человеческая жестокость, ни время не в силах лишить ее свойственного только детям чистого восхищения жизнью.
В четверг, в четвертом часу дня, Барти в тревоге прибежал на кухню, где Агнес пекла пироги с пахтой и изюмом. Держа «Красную планету», открытую на страницах 104 и 105, Барти с горечью пожаловался на то, что в библиотеке оказался дефектный экземпляр.
— На странице какие-то зигзаги, буквы перекошены, совершенно невозможно разобрать слова. Можем мы купить такую же книгу? Поехать и купить прямо сейчас?
Вытерев вымазанные в муке руки, Агнес взяла книгу из рук мальчика, посмотрела и не нашла никаких дефектов. Пролистнула несколько страниц назад, потом вперед, но везде увидела лишь четкие, ровные строчки.
— Покажи мне эти зигзаги, сладенький.
Мальчик не ответил сразу, и Агнес, вскинув глаза с «Красной планеты» на сына, увидела, что он как-то странно смотрит на нее. Прищурился, словно в изумлении, потом выдавил из себя: «Эти зигзаги перепрыгнули со страницы на твое лицо».
Смутная тревога, от которой она проснулась в ночь на вторник, время от времени возвращалась и в последующие два дня. И теперь у нее перехватило дыхание и сжало грудь: она поняла, что на то есть причина.
Барти отвернулся от нее, оглядел кухню.
— Ага. Зигзаги у меня в глазах.
Агнес вспомнились нимбы и радуги, от которых вдруг повеяло чем-то зловещим.
Она опустилась перед мальчиком на одно колено, положила руки ему на плечи.
— Дай-ка мне взглянуть. Он прищурился.
— Раскрой глаза пошире. Он раскрыл.
Те же сапфиры и изумруды, окруженные белоснежными белками, с черными зрачками посередине. Прекрасные своей загадочностью глаза, по ее разумению, такие же, как прежде.
Она могла списать эти зигзаги на перенапряжение глаз: слишком уж много Барти прочитал за последние дни. Она могла закапать ему в глаза капли, могла попросить отложить книгу и поиграть во дворе. Могла напомнить себе, что не относится к тем матерям, которые каждый чих ребенка принимают за пневмонию, а за каждой головной болью подозревают опухоль мозга.
Вместо этого, стараясь не показать Барти своей озабоченности, она велела ему взять из стенного шкафа пиджак, надела жакет и, оставив недоделанные пироги на столе, повезла его к врачу, потому что жила только ради него, потому что он был ее радостью и надеждой, единственной ниточкой, связывающей с погибшим мужем.
* * *
Доктору Джошуа Нанну только исполнилось сорок восемь, но Агнес он показался стариком, когда она появилась у него в первый раз, более десяти лет тому назад, после смерти отца. Его волосы поседели еще до того, как он разменял четвертый десяток. Каждую свободную минутку он или собственноручно драил, красил, полировал, чинил свою двадцатифутовую яхту, «Лодка Гиппократа», или бороздил на ней воды Брайт-Бэй: ловил рыбу с таким азартом, словно от величины улова зависело спасение души. От ветра, соленого воздуха и солнца его кожа продубилась, лицо загорело дочерна, а в уголках глаз собрались морщинки, свойственные более пожилым людям. С тем же усердием Джошуа заботился о сохранении круглого животика и второго подбородка, а с учетом очков в тонкой металлической оправе, галстука-бабочки, подтяжек и нашлепок на локтях пиджака он, похоже, сознательно создавал образ, внушающий пациенту максимум доверия. Той же цели служил и тщательно подбираемый гардероб.
Как обычно, с Барти у него сразу установился тесный контакт, разве что на этот раз Джошуа чуть больше шутил, то и дело вызывая у мальчика смех или улыбку, когда тот читал буквы таблицы Снеллена, предназначенной для определения остроты зрения. Потом он потушил свет в смотровой комнате, чтобы исследовать глаза на офтальмометре [54] и офтальмоскопе [55] .
Агнес, устроившейся на стуле в углу, показалось, что на это достаточно быстрое исследование у Джошуа ушло очень уж много времени. Так что тревога, не отпускавшая ее ни на секунду, только усилилась.
Закончив, Джошуа извинился и прошел в свой кабинет, оставив их в смотровой комнате. Вернувшись через пять минут, отправил Барти в приемную, где у регистратора всегда была наготове коробка с лимонными и апельсиновыми дольками.
— На некоторых выдавлена первая буква твоего имени, Бартоломью.
Искажения поля зрения, мешающие читать, в остальном не причиняли Барти никаких беспокойств. Так что дорогу в приемную он нашел без труда.
Как только за ним закрылась дверь, врач повернулся к Агнес.
— Я хочу, чтобы вы показали Барти специалисту в Ньюпорт-Бич. Франклину Чену. Он — прекрасный офтальмолог и офтальмологический хирург. В нашем городе с ним никто не сравнится.
Агнес сцепила пальцы с такой силой, что заболели мышцы предплечий.
— А в чем дело?
— Я не офтальмолог.
— Но вы что-то заподозрили.
— Я не хочу тревожить вас понапрасну…
— Пожалуйста, подготовьте меня. Джошуа кивнул.
— Пересядьте сюда.
Она села за столик, Джошуа опустился напротив. Прежде чем Агнес успела вновь переплести пальцы, взял ее руки в свои, загорелые, мозолистые.
— В правом зрачке Барти есть белое пятнышко… которое, я думаю, указывает на появление новообразования. Искажения зрения остаются, даже когда он закрывает правый глаз. Это означает, что с левым тоже что-то не так, хотя я не нашел в нем никаких отклонений от нормы. У доктора Чена завтрашний день полностью расписан, но он сделал мне одолжение, согласился принять Барти утром, до первого пациента. Так что выехать вам придется рано.
Ньюпорт-Бич находился в часе езды к северу от Брайт-Бич.